Вам, поручик, что вытащили.
– Да уж, Антош, – кивнул Ржевский, улыбаясь и щуря глаза. – Но, то ли ещё будет! Я тут одно местечко знаю… Извозчика бы.
Аркадий Игнатьевич угостился блинами с маслом и икрой, выпил пару бокалов запеканочки и догнал нас. Бориса мы нашли танцующим подле огромной бочки, с которой улицу осыпал бешеными звуками пёстро выряженный дудочник.
На углу Мясницкой и Милютинской мы остановили извозчика.
– В сторону Страстного бульвара, папаш, – крикнул Ржевский, запрыгивая на козлы, а там показывать будем. Только вихрем! Доплатим.
– Как скажешь, барин, – ответил пожилой усатый извозчик, – тут почти прямая дорога есть. Эх, прокачу!
Вчетвером мы залезли в сани, пара гнедых тронулась и под азартные крики Ржевского мы покатили по Москве.
Въехав напрямик в Фуркасовский переулок, мы понеслись по нему рысью. По обе стороны в тускловатом свете мелькали купеческие жилища, а на самой дороге дюжие мужики в надетых набекрень шапках огромными заступами убирали снег. Увидев нас, они бросились врассыпную.
Ржевский настоял на том, чтобы мы срезали путь по известному ему маршруту. Извозчик, слабо споря, согласился свернуть, и через подворотню вырулил в совсем неизвестный квартал, почти лишённый фонарей, с простенькими одноэтажными домами. Приглядевшись в просвет между ними, я понял, что мы скачем, оставляя по левую руку Софийку.
Пролетая пустыри и подворотни на страшной скорости под наш общий галдёж, мы буквально взбудоражили тихий район. Разбуженные хозяева громко бранились, во дворах исступлённо брехали псы, а из какого-то погреба даже закукарекал петух.
По настоянию Ржевского извозчик в одной из подворотен лихо повернул лошадок, мы вылетели на Неглинный проезд и понеслись к северу. Снег, казалось, стал валить сильнее, поручик привставал на козлах, высматривал дорогу и, закрывая лицо от метели, кричал:
– Вот оно! Вот пошло-то, попёрло! Гони, папаш, с вихрем!
В эти минуты Ржевский казался подобным герою древнего мира на боевой колеснице с верным и покорным возницей рядом. Тот, правда, уже успел пожалеть, что связался с нами, но гнал все ещё как надо.
– А теперь на Петровку поворачивай, – вдруг гаркнул поручик, – ещё срежем!
– Помилуй, барин! – взмолился извозчик. – Ведь убьёмся.
– Не бойсь! – вопил Ржевский, – в обиде не оставлю! Ребятушки, не подведу!
Он с силой выхватил вожжи из рук обезумевшего извозчика и принялся править сам.
Каким-то непостижимым образом, лошади миновали стену трёхэтажного казённого дома, вывернули в сторону, сшибли дряхлую изгородь и понеслись на Северо-запад наперерез.
На Петровке, на радость извозчику, мы сбавили ход – ночных торгашей на улице оказалось даже больше, чем на Мясницкой. По-парадному важно мы проехали улицу, раздавая поклоны гулякам в богатых одеждах, толкущимся по обе стороны дороги и уступающим нам путь.
Свернув