идут, где меня никто не отвлекает (он недовольно покосился на нас со Ржевским).
– Ну, и чем же ты, плут, занимаешься посередь ночи? – поинтересовался поручик заплетающимся голосом.
– В данный момент читаю материалы по практике применения гражданского кодекса Буонапарте, – сказал хозяин, словно не обращая внимания на буффонаду и панибратство поручика.
– Во! – крикнул Ржевский. – Ещё одно! Я тебе сколько говорил, и с этим тоже завязывай! Не то те твои коллеги государю ещё и молоть будут, что с французами накануне войны якшается, себе почву для отъезда готовит.
– А не скажи, Дмитрий Иваныч! – неожиданно азартно парировал хозяин. – Надо отделять откровенное дерьмо от государственного дела. На то и есть государь, чтобы этим заниматься. И на то шептуны нужны, чтобы дерьмо это производить. Так даже лучше, если вдуматься – сразу видно, где дело, а где кисель.
– Ну, Миша! – протянул Ржевский, – Голова! Кто бы мозговитый ещё б тебя послушал, кроме нас! Но война, увы, опять грянет, и отправятся твои труды в дальний ящик дожидаться своей очереди. А мы кровь проливать за Отечество пойдём.
– Вот ты говоришь, война, – не унимался хозяин. – А ты это видел?
Он показал нам лист с какими-то отчётами и неясным текстом, похожий на полицейский рапорт.
– Налог мой, ввозной, – продолжал Миша. – Ты мне, Дима, год ещё без войны дай, и, может, не придётся проливать ничего. Захочет мсьё Буонапарте повоевати, ан не на что будет!
Тут в кабинет вошёл слуга с тележечкой, гружёной большим самоваром, блюдом с пирожками и чайной утварью.
Запах свежего чая неожиданно придал мне силы, и, пока наши чашки наполнялись, я зачем-то вскочил и, схватив хозяина за шею, крикнул:
– Да, что там чай! Давай-ка мы, Миша, лучше чего покрепче выпьем!
– Молодой человек, – ответил хозяин брезгливым голосом, поворачиваясь в мою сторону. – Вы ещё не напились?
Даже в своём тогдашнем состоянии я ощутил сильнейший прилив стыда и, не зная как замять конфуз, отпрянул назад. В ситуацию вмешался Ржевский.
– И правильно, мой друг совершенно прав! – выпалил он, активно размахивая руками. – Ты его не так понял. А как сказал тонко! И выпьем обязательно, только чаю сначала… Я Вас не представил! Это Антон Алексеич собственной персоной, интеллигент! Редкого ума и культуры человек!
– Заметно, – ухмыльнулся хозяин, чуть смягчившись.
Мы принялись пить чай. Мой прилив сил оказался мнимым и улетучился с первым глотком душистой горячей жидкости. Я прильнул боком к столу и, щуря глаза, расслабился. Мой новый приятель, похоже, всё ещё не знал усталости. Он громко кричал, много жестикулировал, но нить разговора начала ускользать от меня – я проваливался в дрёму.
– И вот, Миша, какая штука, – долетел до меня голос поручика. – Ка бы эта пошлина нам боком не вышла. Хорошо ещё, я коньяк парижский прибёрег, а так бы не нашёл ничего подходящего, и в салоне бы опозорился с твоими налогами. Так что непонятно пока ещё, чего больше от этих Ваших новых мер – пользы или вреда.
– Слушай,