первой. Тогда Гриша будто отмер и наконец обратил внимание на кошку. Он нежно погладил её мягкую шёрстку, и на сердце отлегло.
– Прости, я ещё ничего не принёс тебе, – заранее извинился Аксёнов, почёсывая мохнатое пузико.
Маруся понимающе сузила глаза и вытянула шею.
– Моя ты хорошая, – улыбнулся Григорий и теперь уже почесал, по просьбе кошки, её грудку.
Так он просидел несколько часов.
– Кажется, подъём, – сказал сам себе юнкер, поглядывая на высоту солнца.
Кошка уже покинула своего двуногого друга, и тот остался один.
Аксёнов встал, окинул взглядом пронизанные солнечными лучами сплетения ветвей яблонь, задрав голову, и вернулся через дверь в спальню.
– Гриша! – обеспокоенно встретил его Смирнов, хватая за плечи, – я было испугался, что у Ефима получилось!
– Так просто им бы я не дался, – покачал на это головой Григорий и слабо улыбнулся, – идём ко всем.
– Хорошо.
А далее снова рутина: умывание, зарядка, утренняя муштра, завтрак и занятия.
Сегодня Аксёнов выглядел подавленно. Он не так внимательно следил за ходом уроков, порой вяло отвечал.
– Ты точно в порядке, друг? – тихо спросил товарища бессменный сосед по парте Мишель.
Юноша покачал головой. Сон не выходил из его головы и добавлял тревоги всеобщему состоянию. Вывел из этого меланхоличного транса Григория ещё один случай в этот день.
Глава 4
Вместе с другом они шли по коридору в библиотеку, где, по обыкновению, собирались для того, чтобы готовиться к занятиям на следующий день. Аксёнов обгонял товарища, в этот раз желая скорее сесть за стол у окна и погрузиться в свои мысли. Юноша почувствовал, как его схватили за руку, поэтому поспешил развернуться:
– Миш, мы не…
Но тут юнкер замер. За запястье его держал совершенно незнакомый человек.
– Мой тенор альтино… – самозабвенно проговорил он низким глубоким голосом, лишь крепче сжимая молодую руку.
Несмотря на то, что незнакомец был одет весьма прилично и даже носил добела накрахмаленный парик по последней моде, Аксёнова он пугал ещё и тем, что был примерно вдвое старше него. Юноша почувствовал то же, что и во сне этой ночью.
Его руки и ноги наливались свинцом и привинчивали его, и без того неподвижного, к полу. Казалось, что вмиг отяжелевшая ладонь срасталась с чужой шершавой потной рукой.
– Я слышал Вас в тот вечер, я Вами очарован… – продолжал мужчина, постепенно притягивая испуганного и застывшего юнкера к себе.
– П… простите?.. – наконец произвёл из себя какой-то звук Гриша, будто очнувшись, а потом с силой вырвал свою руку и бросился бежать.
– Куда Вы, Муза! – вдогонку воскликнул незнакомец прежде, чем начать преследовать молодого человека.
Григорий не знал, куда пропал Смирнов, и, пока бежал, вряд ли думал об этом.
Он свернул в другой коридор, прокатился вниз по перилам