устремляясь к далёким огням. От потока ночного воздуха на глаза Авы набежали слёзы, и их поток не прекращался, пока они не снизились. Девочка наконец-то смогла сморгнуть влажную соль с ресниц, чтобы рассмотреть, куда они направляются.
Даже на такой высоте ей в лицо пахнул жар литейного цеха. Рев и столпы огня, вырывающиеся из труб, бряцанье металла о металл, возгласы рабочих и запах палёных волос и металла напоминали картины ада. Ава взглянула на Джека и увидела, как в его глазах отражается пламя, а сам он широко улыбается. Он был дома. Он знал, чему принадлежит. Ава снова почувствовала укол зависти.
Малайка опустился на землю и отпустил Джека.
– Домашествуй к знахарке, чтобы восполниться, я привертаюсь скоро.
Мальчик обернулся, приложил руку к груди и склонился, как тот человек на реке:
– Благодарствую, Малайка.
Он подошёл ближе и вытянул руку. Ава не могла различить, смотрит ли мальчик на неё, его лицо казалось лишь силуэтом на фоне огней. Джек взял её за руку и крепко сжал, как и прежде, как будто от рукопожатия он становился сильнее. Словно он что-то вытягивал из неё. Ава инстинктивно пожала его руку в ответ, как будто это был самый естественный жест в мире, прежде чем Малайка снова взмыл в воздух и разъединил их.
Аве показалось, что её лишили чего-то. Вырвали с корнем. Она приложила руку к саднящей груди, в голове эхом отдавались взмахи крыльев её спутника.
Слабобледный, полупропащий… От современной леди ничего другого и не требовалось, кроме как бледнеть, но почему-то сейчас, под мерный звук крыльев Малайки, эти слова казались обличающими.
Ава не сразу поняла, что изменилось. Тёмная ночь струилась, как песок, и яркие точки звёзд пронзали тьму. Воздух раскалывался на крошечные осколки, и липкий ужас прокатился по её телу. Так бывает, когда ты просчитался в количестве ступенек и нога ступила в пустоту. Её тело покрылось мурашками, и волосы встали дыбом, как у животного, почуявшего близкую опасность.
Ава крепко зажмурилась, но тошнота не отступала. «Тошнота» было неподходящим словом, чтобы описать это ощущение сжатия, а затем внезапного расширения, как будто все её частички разлетелись во все концы света. Она схватила Малайку за руку и простонала.
Малайка внезапно отпустил её, и желудок предательски вжался в позвоночник, но девочка тут же поняла, что стоит на твёрдой земле. Ава распахнула глаза и споткнулась, но рука её спутника была наготове и аккуратно подхватила девочку. Они очутились среди бесконечного потока людей, и Малайка нырнул в него, ловко петляя направо и налево, а вот ноги Авы по-прежнему были ватными и непослушными, как у марионетки. Она мрачно уцепилась за его руку, стараясь не упасть.
Аве не нужно было оглядываться, чтобы понять, что они очутились в Лондоне. Запах грязи и конского навоза на улицах, чад, проникавший в воздух из тысяч заводских труб, – всё это говорило ей о том, что она в своём мире. Как и неизбывный смрад Темзы. А удушливый запах гнилых овощей и мяса подсказал, что