тебя спрашивала, мы куда едем? В отпуск, или на твою службу? И целый час твержу, что в молодости мы куда-то торопимся, бежим, пытаемся что-то догнать и даже перегнать. Достигли, снова в бег, к новой цели?! Зачем, спрашиваю? А ты и ухом не повёл! Вот спрашивается, мы так и будем в молчанку играть все пять суток до Барнаула?
Пётр вслушивался в слова жены и мысленно укорил себя за невнимательность к ней. Да, и как можно было не укорить, если в словах Зои стоял не только упрёк, но и не понимание, почему он, её любимый муж не хочет иметь детей.
– Вот ты всё служба и армия, а как же семья? Конечно, я понимаю тебя, ты человек военный, борешься с врагами страны, но не нужно забывать, что у тебя есть жена. А мне хочется ребёночка! А ты не любишь меня! – Зоя не притворно шмыгнула носом. – Ты даже забыл поздравить меня с нашим пятилетним юбилеем. Ни единого цветочка не подарил. А я, как дура, стол накрыла, купила бутылочку шампанского и испекла торт.
– В наш день я действительно забыл поздравить её с пятилетним юбилеем свадьбы, – мысленно проговорил Пётр, но не стал оправдываться, понимая, что Зоя права, проговорил лишь, что не время рожать детей, когда фашизм поднимает голову. – Гражданская война в Испании завершилась победой мятежников и установлением фашистской диктатуры Франко. Финляндия не идёт на мирные переговоры, а это явно война с ней. Не время, Зоюшка, не время! – обняв жену, проговорил Пётр.
– А когда оно будет? Твоё время! Когда состаримся? Если бы наши родители думали как ты сейчас, то нас бы не было. Испокон века на земле идут войны и катаклизмы всякие, а дети рождаются! А ты как будто не понимаешь это. А если понимаешь, то я не понимаю тебя, – легко ткнув мужа в лоб, проговорила Зоя. – А того подумать не хочешь, что мне двадцать семь лет… и ты уже не юноша, тридцать второй пошёл… уже.
Пётр Леонидович посмотрел на жену и, улыбнувшись, ответил:
– Тебе, значит, всего двадцать семь, а мне уже тридцать второй, а ведь с твоего дня рождения прошло семь месяцев, а от моего всего пять.
– Да, ну тебя! – обидчиво скрестив руки под грудью, ответила Зоя и, отвернувшись от мужа, задумчиво всмотрелась в бескрайнее поле Приамурья с густо стоящими на запорошенном девственном снегу хвойными деревьями в окружении безлистных кустарников. – Красиво! – проговорила и, улыбнувшись своим чувствам, запела свою любимую песню.
Что ты, белая берёза,
Ветра нет, а ты шумишь?
Ретиво моё сердечко,
Горя нет, а ты болишь
Ты узнай меня, милёнок,
По широкой полосе:
На мне платье голубое,
Лента алая в косе.
Душевное пение жены, тонкий запах паровозного дыма, настоянного на хвое проносящихся за окном елей и сосен, ввели Петра в лирическое состояние. Ему тоже захотелось петь. И он мысленно запел свою любимую песню о паровозе несущем в коммуну, вплетая её припев в песню Зои.
Только