переливались и кружились, отбрасывая бриллианты света в дальние углы.
Недалеко от входа располагалась миниатюрная кухня с рабочей поверхностью, достаточной для чайника и тостера, двухконфорочной плитой, холодильником и раковиной. Под мансардным окном стоял круглый стол с двумя стульями. А за ним – ванная комната, меньшая, чем туалет на Персиммон-роуд.
Джулиет вздохнула. Идеально. Все, что нужно для тридцати дней в Париже. Будуар и писательская мансарда; потенциальное любовное гнездышко; место для отдыха, восстановления сил и обновления. Для всего, чего она пожелает.
Распаковав вещи, Джулиет сняла с крючка на стене кухни плетеную сумку и отправилась вниз, на окутанные сумраком улицы. Неподалеку, между бутиками, она обнаружила минимаркет «Карфур». Остановившись у витрины с фруктами – ей приглянулись гроздь темно-красного винограда и несколько румяных яблок, – Джулиет обратила внимание на мужчину в темно-синем пальто, придирчиво выбиравшего помидоры. Она не могла представить себе ни одного британца, который уделял бы такое пристальное внимание спелости, запаху, цвету, подыскивая идеальный экземпляр. А для француза это был ритуал, дело первостепенной важности, то, для чего он родился.
Узкие проходы минимаркета были забиты людьми до отказа. Джулиет купила спелый камамбер, баночку ремулада[26] из сельдерея, немного байонской ветчины, несоленое масло «Презент» и багет. И еще бутылку белого бургундского из холодильника. И наконец, под влиянием импульса, достала из ведра букет роз, пышных и белых, с легким намеком на розовый цвет по краям.
На обратном пути Джулиет замедлила шаги возле магазина, представлявшего собой нечто среднее между старой аптекой и антикварной лавкой, где товары были выставлены на великолепных старинных столах и полках. Для ее апартаментов ей недоставало только ароматической свечи. Джулиет могла бы провести в этой лавке весь вечер, но в конце концов нашла свечу, которая пришлась ей по душе и показалась подходящей для парижского приключения. Оплачивая покупку, она подумала, что обычно такие деньги тратят на дни рождения или Рождество, но чувствовала, что заслужила это.
Вернувшись в квартиру, Джулиет развернула покупки, поставила сыр доходить до комнатной температуры, фрукты выложила в миску на столе, зажгла свечу и поставила ее на консольный столик – пламя заплясало в зеркалах. Она подрезала стебли роз и поставила их в вазу рядом со свечой. Нашла в смартфоне песню Жюльетт Греко[27] и подключила его к мини-динамику, который привезла с собой, – дети подарили на день рождения. Затем открыла окно и впустила мягкий ночной воздух. С улицы доносились голоса: люди шли на ужин, на концерт, к друзьям.
Джулиет налила себе бокал вина, покатала на языке насыщенную тягучую жидкость. И, ощущая, как напряжение последних месяцев сползает с ее плеч, словно сброшенный лисий мех, поняла, что теперь, благодаря дополнившим интерьер штрихам, она чувствует себя как дома. Джулиет перечитала написанное