всякого предупреждения она спихивает меня с конца причала и бросает в озеро под смех своего брата. Я опускаюсь под воду лишь на мгновение, прежде чем снова всплыть на поверхность.
"прогулка по дорожке воспоминаний", – обращается она к уэсту, когда он в тяжелых ботинках идет по причалу.
Оба бельмонта смеются, а я вытираю воду с глаз и поднимаю взгляд. Я указываю на, не понимая, что только что произошло, но в одном уверен точно…
"ты за это заплатишь, пози".
Глава десятая
Когда я вхожу в здание с миллеровским центром, которое мы называем офисом, я готов встретить день во всеоружии.
Я сменила свой обычный рабочий костюм, но мой блейзер цвета пыльной розы – розового, я полагаю, – и это делает меня счастливой. Я надела его с простой белой футболкой, мешковатыми джинсами-бойфрендами и замшевыми бежевыми ботинками на толстом каблуке – надеюсь, они будут болеть, когда я надеру форду задницу за то, что он такой непонятливый.
Перебирание волос. То, как он жутко застыл на месте от моей шутки про красные трусы. Как он притянул меня ближе к себе. Как его грудь, выглядывающая из-под халата, остановила меня на месте.
То, как он позволил мне прикоснуться к себе без колебаний.
Да. Я надеру ему задницу, как следует.
Форд уже здесь, сидит за старым столом, телефон зажат между плечом и ухом. Он выглядит расслабленным – руки скрещены, ноги расставлены, так что он откинулся назад. Я слабо слышу, как кто-то говорит на другом конце, и пока он слушает, стараюсь не смотреть на него или на то, что, как я теперь знаю, является твердой грудью под его свитером с кабельным рисунком. Браслеты из бисера уложены поверх часов, которые блестят настолько, что притягивают взгляд.
Взъерошенные волосы. Потертые ботинки. Щетина чуть длиннее, чем вчера.
Он просто мигающий красный свет. Есть много причин, по которым я не должен позволять своему мозгу действовать.
Мой брат. Может быть, мой парень, может быть, сосед по комнате. Я должна следить за своей работой, а не за тем, через какие трансформации форд прошел за последние десять лет, в результате чего он стал сочиться сексом.
Я успокаиваю себя, машу ему рукой и отворачиваюсь с новым чувством направления. Или, по крайней мере, с новым ощущением того, на какую сторону дороги не следует сворачивать.
Но когда я действительно смотрю на помещение, то замираю от ужаса. Прямо напротив стола форда, примерно в двадцати футах, стоит другой стол. С другим стулом. Напротив него.
По сути, моя личная камера пыток. Я что, должен весь день работать, стоя перед фордом? Ни за что, блядь.
Я бросаюсь к столу, но замираю, когда мой взгляд останавливается на том, что лежит сверху.
На обложке книги изображены бабочки в поле цветов. Они танцуют на верхушках цветов. Твердая обложка когда-то была блестящей, но теперь она немного испачкана водой. В одном углу немного запачкана.
Я кладу руку на грудь, потирая ее медленными, твердыми кругами, и снова смотрю на свой дневник. Тот самый, который я выбросила из окна все эти