как он без конца повторял имя «Вера».
– Григорий Александрович, kas tai? Кто эта Вера? – ласково спрашивала Марта, но он только повторял, что все теперь безнадежно.
Марта пришла к Прусту в кабинет. Ее беспокоили навязчивые галлюцинации майора.
– Яков Семенович, – говорила Марта с сильным акцентом, который проявлялся у нее в моменты волнения, переходя неосознанно на литовский. – Majoras visada pasako moters vardą, kurio aš niekada negirdėjau [1].
Пруст оторвался от тетради, в которой что-то писал, и посмотрел на нее поверх очков.
– Вот как? – спросил он, не зная литовского, но понимая Марту на квантовом уровне. – Что он говорит?
– Вера, Вера…
Пруст снял очки и задумался.
– Очень любопытно… Что ж, сделай вот что: скажи Федосье, чтобы передала это Ирине Александровой, помнишь, той девушке, которая приезжала с ним не так давно.
Марта приподняла брови.
– Но он звал именно Веру, а не Ирину, – сказала она, а потом долго смотрела на Пруста. – Да, я так и сделаю.
В лагере была взята под стражу на второй день после поджога Анисья. Она рыдала в ШИЗО и умоляла позвать Ларионова – она не знала, что он все еще в больнице. Грязлов послал телеграмму в Новосибирск, представив ситуацию таким образом: «З/к Фролова А. М. организовала поджог барака. Перед происшествием Фролова покинула актовый зал без оснований. С сильным ожогом госпитализирован и находится в тяжелом состоянии начальник ОЛП старший майор НКВД Ларионов Г. А. Гр. Фролова взята под стражу. Жду дальнейших указаний. И. о. начальника ОЛП “Тайгинского леспромхоза” л-т Грязлов К. Ю. 2 января 1938 г.».
Он ожидал, что выедет комиссия. Но ответ поразил даже его. Прилетела выписка из протокола за подписью секретаря тройки: «ФРОЛОВА Анисья Михайловна – РАССТРЕЛЯТЬ».
Грязлов вспотел. Он трясущимися руками держал выписку и не знал, радость или страх его охватили. Грязлов велел позвать начальника ШИЗО. Лейтенант Карпухин – молодой мужчина лет тридцати с холодными глазами – пришел к нему немедленно. Грязлов протянул ему телеграмму. Карпухин удивился. Он знал, что Анисья «подживала» с Ларионовым, и ему было неуютно от подобного поворота дела.
– А Ларионов в курсе? – спросил тот недоверчиво.
Грязлов злобно швырнул на стол папку.
– Ты что, хочешь добить товарища майора?! – вскричал он. – Он без сознания борется за жизнь, а ты об этой шлюхе, которая занималась вредительством, печешься?!
Карпухин пожал плечами. Он считал, что все это было нелепо, но привычка расправляться со многими невинными людьми притупила его чувства, и ему были куда дороже его собственные жизнь и карьера.
Вера чувствовала, что Грязлов готовил что-то против Анисьи, и хоть не могла понять, почему он так зацепился за версию о том, что она совершила поджог, лагерный опыт подсказывал, что Анисья ходит по краю пропасти. Она была уверена, что Ларионов ничего не знал.
За день до исполнения приговора один из охранников ШИЗО проговорился Денису Паздееву, что Анисью Фролову готовят к расстрелу. Через