называть меня просто по имени. На этот раз она не пыталась шутить.
– Мне очень жаль, – сказала она. – Ваша тетя только что скоропостижно скончалась.
Так-то вот: я был в десяти минутах езды от больницы, а Мэри умерла почти в полном одиночестве. «Вот тебе и раз», – подумал я.
На следующий день я все еще оставался в Вашингтоне, когда мне позвонили и сообщили о состоянии Гарри.
Все утро я договаривался с распорядителями похоронных бюро, юристами и священниками. Я не ждал огорчительных неожиданностей из Бостона, но неприятности учуял сразу, как только схватил свой мобильный телефон и услышал, каким голосом поздоровалась со мной доктор Бендок. Говорила она в непривычной официальной манере, но голос ее дрожал и прерывался. УЗИ, сказала она, показывает, что у Гарри лимфома – опухоль, обычно приводящая к смерти. У собак бывают лимфомы двух типов, и у Гарри как раз худший вариант, опухоль, которую очень трудно вылечить, хотя в принципе возможно, если повезет.
У меня подкосились ноги, и я опустился на краешек кровати в своем гостиничном номере, который показался мне сейчас совсем крошечным, а из телефона словно дохнуло ледяным ветром. Доктор Бендок продолжала говорить, но я уже не очень понимал, что именно. «Так, спокойно, – сказал я себе. – Слушай, что она говорит. Постарайся все понять как следует».
– И долго собака может жить с такой опухолью? – спросил я наконец.
Последовала продолжительная пауза, словно доктору очень не хотелось отвечать на вопрос. Но она знала, что ответить придется, потому что от меня уклончивыми намеками не отделаешься.
– Возможно, месяца два-три, – проговорила она.
Мэри умерла. Настал черед Гарри. Я никоим образом не хочу ставить на одну доску неизлечимую болезнь собаки и чудесного человека – да любого человека, если на то пошло, – но для меня такое совпадение было катастрофическим: два самых энергичных и самых близких мне существа уходили из жизни с разрывом в несколько месяцев. Доктор Бендок продолжала говорить: о химиотерапии, которая может принести временное облегчение, о том, что собаки способны долго сопротивляться болезням, а Гарри в особенности доказал свое умение не пасовать перед трудностями. Я поверил бы ей, поверил бы всему, что она говорила, успокаивая меня, да только доктор Бендок плакала при этом, и слезы были красноречивее всяких слов.
6
Мы сидели на веранде, сосредоточившись только на настоящем. Я мечтал обрести способность поворачивать время вспять, а Гарри, свесив лапы с верхней ступеньки, растянулся на своем обычном месте возле ящичка с увядшими недотрогами. Я прижался к псу, поглаживая его мохнатые уши.
Когда пришла доктор Бендок, прижимая к груди пакет из плотной оберточной бумаги, Гарри застучал хвостом по полу и хотел встать, но тут же вспомнил, как ослабело тело и как сильно болят все мышцы. Пэм раскрыла рот, однако хорошего сообщить ей было нечего, и она просто поцеловала пса в лоб. Я сказал