у меня была на первом этаже, рядом со входом, я просто-напросто отворил дверь и посмотрел, кто пришел. И столкнулся нос к носу с доктором Бендок, которую не видел, кажется, уже несколько недель, с того самого дня.
Как всегда, она была невероятно привлекательна, хотя и трудно сказать, что в ней привлекает сильнее: внешность или душевная теплота. Нагруженная пакетами с покупками, она улыбалась мне из-за стеклянной двери.
– Извините за вторжение, – проговорила она, и я помолчал минутку, чтобы дать ей закончить мысль и объяснить, что привело ее сюда. Она тоже немного помолчала и добавила: – Просто хотела удостовериться, что у вас все в порядке.
– Входите, смелее, – пригласил я, немного смущаясь, и придержал для нее дверь.
Памела Бендок вошла в квартиру и села на диван, на то самое место, где сидела в день смерти Гарри. Я быстро сгреб фотографии и положил в шкафчик, но все равно она успела их разглядеть. Предложил ей бутылочку воды из печально опустевшего холодильника. Гостья согласилась.
По ее позе, по какой-то внутренней замкнутости, по необычно мрачному лицу, по слишком тихому голосу я догадался, что у нее какие-то неприятности. Но мне странно было видеть перед собой ветеринара Гарри, пусть я и был знаком с нею уже целых десять лет, тогда как самого Гарри рядом не было. Кроме него, нас ничто не связывало, хотя иногда мы и говорили об отпусках или кратко обменивались впечатлениями от ресторанов – просто досужие разговоры, как бы интересны они ни были сами по себе.
Я сел на стул в уголке комнаты.
– У вас все хорошо?
– Дела идут отлично, – ответила гостья. Немного рассказала о своих детишках, о работе в клинике, об успехах – все это так, по верхам, ничего существенного извлечь из ее монолога не удалось бы. И все же в ней чувствовалась какая-то напряженность, что-то ее тревожило, тогда как я, часто бывая в ее кабинете, давно уже привык к спокойной уверенности доктора. Она спросила меня, как я себя чувствую, и по ее тону ощущалось, что она точно знает, как я должен себя чувствовать: грустить, испытывать некоторую неуверенность, но, несмотря на жестокость перенесенного удара, надо встряхнуться и жить дальше. Так уж устроен наш мир.
– Несколько труднее, чем я ожидал, – ответил я ей. – Но на этом нельзя зацикливаться, иначе можно позабыть все, что узнал о жизни, пока был вместе с ним.
– А вы думаете завести себе другого пса? – Памела Бендок на секунду смутилась, сообразив, что рановато, быть может, заводить такой разговор, но все же продолжила: – Вы слишком любите собак, чтобы обходиться без них.
По правде говоря, еще в последние недели жизни Гарри я категорически отверг для себя всякую возможность завести в будущем какую бы то ни было собаку, и на то имелось множество причин. Я не желал снова причинять себе боль; мне необходима была свобода уезжать и приезжать, когда потребуется; к тому же сейчас у меня была совсем не та жизнь, как во время появления в ней Гарри. Все это так, но главное заключалось