когда одежда стесняет движения. Всегда. Я постирал ее в вашей машинке. Это ничего?
– Это замечательно! – заверила Леся. – Вы замечательный гость. Дарю вам дополнительный день в нашем доме от себя лично.
– Спасибо, – он вдумчиво вытирал руки, и лицо оставалось непроницаемым. Не понял иронии или сделал вид, что не понял?
Олеся поймала себя на том, что будь гость не таким дегенератом, прояви он хоть каплю эмоций или внимания к ней, и она бы ни за что так свободно себя с ним не вела. Последнее общение с таким красавчиком обошлось ей месяцем депрессии, из которой она не смогла выйти без транквилизаторов. Хорошо, что переживания пришлись на лето, а то вылетела бы она из университета, охнуть не успела бы.
Алексей, так же не глядя ей в глаза, направился из кухни к лестнице. Но по пути он скользнул взглядом по экрану телевизора, и на него будто столбняк напал. Олеся с изумлением взирала, как исчезло его равнодушие, а вместо него появилось странное выражение: восторг, густо сдобренный тоской. Так дети из бедных семей смотрят передачи о диснейленде: рай, в котором им никогда не суждено побывать, но можно прикоснуться краешком сознания.
Поначалу она решила, что это реакция на сам телевизор, но потом догадалась, что зацепило его кино. После «Новостей» показывали «Кубанских казаков». Ей и самой нравились некоторые фильмы такого рода или небольшие эпизоды из них. Иногда там показывали никогда не существовавшую колхозную жизнь так, что зритель невольно заражался оптимизмом, верой в большую и светлую любовь, желанием сделать что-то для беспутной родины. Леся Россию любила, в отличие от Павла, но в этих фильмах ее любили как-то по-особенному, как любит романтический подросток, не замечая никаких недостатков у своей избранницы… В любом случае реакция Алексея на фильм явно была неадекватной.
– Любишь старые фильмы? – осторожно поинтересовалась она.
Парень отмер и смутился так, будто его застали за порнухой. Видно было, как его плющит: хочет идти и ноги оторвать от пола не может.
– Да, – выдавил он в ответ на ее вопрос.
Леся уступила ему стул.
– Садись, смотри. Ты же никуда не торопишься?
– Нет, – он упал на сиденье. – Спасибо, – впервые это прозвучало очень искренно.
После этого выпал из реальности.
Олеся посмеялась, разогрела приготовленное мамой пюре, медленно съела его, наблюдая исключительно за Алексеем. А он, словно ребенок, не шевелясь и еле заметно дыша, весь устремился в экран. Улыбки так и не появилось. Только в одном месте, он закрыл рот ладонью, шумно втянул воздух носом и снова замер.
Тут уже Олесе смеяться расхотелось.
«Надо бы спросить у Павла, кого он в дом притащил, – мрачно размышляла она. – Есть ли у этого гостя справка из психушки – вот что интересно».
По субботам пекли пироги и блины, а по воскресеньям их ели. Как-то так получилось, что после пропесочивания у председателя в кабинете, он прочно обосновался у Устиныча на сеновале, проводя ночи с его дочкой. Домой изредка заглядывал,