хотя дела мы с ними не имели. Но вот есть различные К-мезоны, мюоны, эта-мезоны, тау. Кварки. Аксионы. Все эти названия встречались на доске объявлений, причем много чаще, чем, скажем, деление ядер, но если я и принимался читать об этом, то с небольшим успехом: интернета еще не было, и найти правильную литературу я намеревался уже на месте.
Вновь пришло лето, уже 1993 года, и я снова поехал на практику в Дубну. Андрей Грауле со мной больше не поехал, он решил остаться на работу в родном городе. Но со мной поехали два других однокурсника, Андрей Приемышев и Дима Философов. Я не помню, как в деталях происходило распределение по группам, но Новгородов был химиком, и ему нужен был химик. Дима тоже хотел заниматься химией, и он сразу приглянулся Федорычу. Мы же с Андреем сказали, что нас больше интересует физика и мы хотим работать в физических группах и специализироваться в ядерной физике. Новгородов, услышав, что я хочу заниматься физикой, полностью самоустранился, его это не интересовало. «Иди тогда, сам ищи себе начальника», – только и напутствовал меня он. Если меня что-то и удивило тогда, то только почему искать не научную задачу, или, скажем, коллег, а начальника? Это я понял позже. Тогда же проблема была в том, что я никого не знал, не знал, кому доверять и к кому обратиться, никто не мог дать мне совет. Все, что мне приходило в голову, – совет отца, что, если не знаешь, как поступить, «надо ввязаться в драку и смотреть по обстоятельствам». Всегда можно ошибиться, но если ничего не делать, то ничего и не выйдет совершенно точно. И я пошел на ЯСНАПП, где я знал хоть что-то и кого-то с первой практики.
Там мне повезло. Как я писал ранее, на ЯСНАППе на ионопроводах размещалось несколько установок для ядерной спектроскопии, и, находясь там, я увидел весьма благообразного ученого с седеющей бородой и задумчивым взглядом, словно сошедшего с картины или фотографии будней научного института. В белом халате, он колдовал у одной из установок, в которой шесть дьюаров размещались кругом, а из них торчали буквами Г германиевые детекторы, направленные к центру. «Вот это и есть, наверное, известный дубненский ученый», – подумал я, подошел к ученому познакомиться, и мы разговорились. Им оказался научный сотрудник Владимир Ильич Стегайлов, а установка называлась Многодетекторные угловые корреляции (МУК). Годы спустя я вспоминал, что название установки сразу показалось мне несколько неблагозвучным, напоминало «Хождение по мукам», а ведь как назовешь корабль, так он и поплывет. Но тогда я не придал этому большого значения. Хоть и непривычно для уха, но назвали же здесь всю лабораторию ЛЯП, ничего, стоит! Владимир Ильич проявил доброжелательную заинтересованность, рассказал, как занимается структурой атомных ядер в международной группе, где работают также немецкий и много чешских специалистов. А сам он был с Дальнего Востока, учился во Владивостоке. Я побывал в ним на втором этаже ЯСНАПП, где группа занимала помещения, где мне показали электронику детекторной системы, схемы совпадений,