немного и ты вернешься к себе. Хорошо?!
Я кивнула в ответ.
Мы танцевали песню за песней, мелодию за мелодией… Ярко светила Луна. Это было какое-то волшебство, какая-то полуявь, словно во сне…
Наконец, музыка закончилась. Северин подхватил меня на руки и понес к выходу с участка. Он распахнул входную дверь ограды, поставил меня на ноги:
– Расти, хорошо учись и помни, о чем я тебе говорил!
Я набралась смелости и встав на цыпочки, поцеловала его в щеку, а он снял с головы шапку и протянул ее мне со словами:
– Держи, это тебе. На память. Сон оказался в руку. А сейчас иди! – и он слегка подтолкнул меня от себя вперед.
– Я буду расти и дожидаться тебя! – вырвалось у меня. После этих слов я побежала, будто и впрямь за мной гналась погоня. А Северин стоял и смотрел мне в след.
Путь назад был гораздо легче и быстрее, а пожарная лестница уже не внушала мне прежнего страха. Подниматься наверх, когда над головой только звездное небо, гораздо проще, чем спускаться вниз, глядя с высоты. Я проворно взобралась на второй этаж и через окно оказалась в доме. Дубленку повесила на крючок вешалки в темном коридорчике, спрятав в нее шапку Северина. Затем, крадучись на цыпочках, открыла дверь и проскользнула в комнату, где в сумраке лунного света увидела Гриппу. Она сидела на кровати рядом со спящей Линкой и смотрела на меня. Мои ноги приросли к полу, а язык онемел. Случилось самое худшее, чего я больше всего боялась.
– Завтра поговорим, а сейчас ложись в кровать. Если Лина начнет тебя расспрашивать, где ты была ночью, скажи, что никуда не уходила, а ей все приснилось. – после этих слов тетка поднялась и вышла из нашей комнаты.
Я разделась и легла. Ту ночь провела без сна, чувствуя себя пойманной в капкан и обреченно ждущей неминуемого наказания. Я не знала, что завтра скажет Гриппа, возможно, она опять начнет запугивать отправкой в интернат, сняв ответственность за меня перед мамой. Но даже если этого не произойдет, я сама туда попрошусь. Теперь, после отъезда Северина, мне здесь делать нечего. В этом я была уверена. И, только после принятия такого неожиданного решения, я успокоилась и под утро заснула.
За завтраком Гриппа вела себя как обычно, ничем не выдавая свое отношение к моему проступку. Впрочем, ночной побег тринадцатилетней девочки из дома, это больше, чем проступок. Это уже что-то сверх того и почти запредельное происшествие. В старину за нечто подобное девушку отправляли в монастырь, грехи отмаливать.
Я уныло ковыряла ложкой в тарелке с кашей, аппетита не было совсем. Когда закончили пить чай и Линка была отпущена к себе играть в куклы, Гриппа сделала знак, чтобы я последовала за ней.
В комнате тетки я была от силы пару раз. В свой мир она неохотно пускала. Вообще, Гриппа была не из разговорчивых, ее интересы сводились к чтению книг и прослушиванию старых пластинок на радиоле, ровеснице моей матери.
Тетка устроилась в кресле, не предложив мне сесть. Она сидела, внимательно вглядываясь в меня, а я стояла перед ней, как проштрафившаяся