зелье – не хотел правитель светличей перед подданными своими позориться, хотел стоять твердо, но сил у него было мало. Сердце обливалось у Лесавы кровью – ох не жилец князь Тихомир, ох не жилец! Скоро, скоро придет за ним Род, и вложит князь свою руку в руку бога, который поведет его стылой дорогой за порог родного дома, за ворота, за синие луга, далеко поведет, отсюда не видно!
– Готов ли ты, князь Белогор, принести клятву? – спросил жрец у жениха.
Премислава стояла тихая и только глазами в жениха стреляла да усмехалась краешком рта. И не только в него стреляла. Видела Лесава, что младший княжич нравился Премиславе не меньше жениха, а то и больше.
Буеслав стоял, расправив могучие плечи, и водил прищуренными глазами по толпе, высматривал кого-то. Лесава спряталась за спину Раски, когда княжич повернул голову в ее сторону. Не дай боги с ним снова столкнуться!
– Готов! – глухо, но твердо произнес Белогор, и Лесава, которую полоснула по сердцу горечь, с какой князь это произнес, опустила глаза. Ей самой от рези в горле было даже трудно дышать.
– Говори!
– Клянусь, что не будет у меня иной жены, кроме дочери князя Тихомира, – произнес, как выдохнул, Белогор. – Клянусь, что не возлягу я с другой на ложе брачное.
– Да услышат боги твою клятву! – торжественно произнес жрец.
– Постой, Божеслав, – спохватился князь Тихомир. – Это если наследника жена родит, а еще лучше и не одного.
– Тихомир! – шепотом укорила князя жена, стоящая рядом, но тот лишь отмахнулся от нее.
– Да услышат боги твои слова! – снова повторил жрец и повернулся к Тихомиру.
Тот отпустил плечо своего будущего зятя и гордо выпрямился.
– Клянусь, что отдам дочь мою единственную с вотчиной ее князю Белогору. А после смерти моей пусть станет единственным правителем всех земель светличей и древличей.
Вокруг разлилась тишина. Слушали люди, понимая, что не простой брак сейчас совершается, но решается судьба всех присутствующих, и не только их, но детей и внуков.
– Да услышат боги твои слова! – снова повторил Божеслав.
Вперед выступила Премислава для провозглашения своей клятвы в верности мужу. Произносила она ее с улыбкой и, не отрываясь, глядела в суровое лицо будущего мужа.
Жрец воздел руки к небесам, приглашая Перуна и Даждьбога в свидетели всех клятв, потом прошел в храм, и вскоре из окон потянуло дымом – это жрец жег на алтаре принесенный дар.
Премислава сняла со своей головы богато расшитый золотом и украшенный жемчугом девичий венец и передала его с поклоном будущему мужу. Белогор в ответ тоже поклонился и протянул невесте поднос, на котором лежали золотые монеты – выкуп за венчик. Премислава при этом усмехнулась, отворачиваясь, но Белогор, кажется, заметил ее усмешку, потому что губы у него сжались еще суровей. Лесава с грустью опустила глаза.
Светличи полюбовались на парочку, пошептались и стали расходиться.
– Ой! – ухватила за рукав