та же, только в стопке прибавляются блины. На столе откуда-то банка варенья. На вид клубничное, с ягодками.
Подглядываю. Он выключает огонь, моет посуду, всё также пританцовывая, и вытирает за собой все поверхности.
Ничего не понимаю!
Я сплю.
Я точно сплю!
– Бонджорно, Италия! – Лекс приветствует громко из-за наушников, когда не успеваю спрятаться.
Он берет тарелку с блинами и ставит на стол, а мне ничего не остаётся кроме, как рассекретиться.
– Привет! – машу, стоя в проеме, будто я у него в гостях, а не наоборот. – Что ты делаешь?
Дурацкий вопрос! Хорошо, что он его не слышит, потому что снимает наушники, вешает их на шею и, улыбаясь, переспрашивает.
– Что делаешь? – вздыхая, повторяю дурацкий вопрос, потому что от увиденного ничего умного в голову не приходит.
Лекс с широкой улыбкой на лице открывает банку и, проведя указательным пальцем по внутреннему контуру крышки, облизывает.
– Ломаю твои стереотипы, а на что это похоже?
Пока Лекс тянется за креманкой в верхний шкафчик гарнитура, я облокачиваюсь о косяк и смотрю ему в спину, татуировке солнца в глаза.
На что это похоже…. Что ты меня совращаешь не только блинами – вот на что! Но, пригладив взлохмаченные волосы, выдаю другие варианты:
– На то, что у тебя гормональный сбой? Или ты влюбился? Или ты умеешь печь блины…. Да много на чего еще!
Усмехнувшись, он замирает на несколько секунд:
– Первое – точно нет! – Лекс мотает головой. – Второе – маловероятно. А вот третье – туц-туц!
Он, включив чайник, достаёт пару кружек и оборачивается:
– Садись. Чай или кофе?
А у меня нет слов. Хозяюшка!
– Я… хм… сперва в душ… умоюсь, – неуверенно улыбаюсь и прячусь в ванной.
Но вспомнив про свежее бельё и одежду, бегу в спальню. Встречаюсь с Лексом взглядом на обратном пути.
– Ты только долго не зависай, а то остынут! – слышу его голос, когда закрываю дверь.
Вешаю форму на крючок и закрываюсь на щеколду, включаю воду.
***
Лекс ломает не мои стереотипы, а меня. Ни горячая вода, ни холодная – не могут смыть мысли о нём. Его образ стоит перед глазами: он колдует над блинами, танцующее солнце на его спине и лучезарная улыбка в семь утра.
Лекс клубничный, как его варенье.
***
Подсушив волосы и надев рабочую форму, я выхожу из ванной. Лекс сидит уже в футболке и макает скрученный блин в креманку. Он сканирует мой внешний вид и как-то разочарованно хмурит брови, будто ожидал, что я выйду голая, а вышла в униформе.
– В пожарные тебя точно не возьмут! Что там можно делать полчаса?
Думать о розах на твоей груди.
– Собираться на работу, – я сажусь за стол.
Прожевав, Лекс вытирает пальцы о салфетку, а затем встаёт и щёлкает чайник. Оборачивается.
– Откуда варенье? – беру чайную ложку и выковыриваю размякшую ягоду клубники, кладу в рот.
– Бабулино, – он опирается об гарнитур и смотрит внимательно.
– Носишь