руками снег и вытирает кровь из носа. Пропитанные комки он выбрасывает за пределы детской площадки. Совсем не смешное зрелище.
– Всё? – Лекс встаёт и подходит близко, чтобы посмотрела.
Неуверенно киваю, потому что он больше размазал, чем вытер и это выглядит совсем не сексуально.
– Ты меня напугал!
Чтобы попросить прощения за то, что его чуть не убила, я, намокшими краями шарфа тянусь к его носу.
Лекс не шевелится и послушно терпит мокрый шарф на своём лице, а я, стирая остатки крови, оставляю под носом широкую полоску.
– Теперь ты похож на Гитлера, – смеюсь, убирая его чёлку за ухо.
Лекс щурит один глаз:
– А ты на ангела!
Внезапно его холодные ладони касаются моих щёк, а губы впиваются в жадном поцелуе.
– Ты… наглый, наглый… – отпрянув, пытаюсь подобрать обидные слова, но…, – наглый Гитлер – вот кто ты! – но кроме Гитлера на ум ничего не приходит.
– Прости, не удержался!
– Не удержался? Ты собрался жить со мной до Нового года… а потом что… прости, не удержался и поэтому… ты на девятом месяце?!
Интересно, в музеях есть хоть одно фото, где Гитлер ржет как сумасшедший конь? Потому что тот, что передо мной – заливается адским смехом.
– Ой, не могу… – он, наконец, выдыхает, успокоившись. – Ты просто кайф ходячий. Вообще можно ничего не употреблять, а просто слушать живой эфир «Камеди-Италия».
– Ничего смешного! – натягиваю шапку на голову. – И вообще я замерзла и хочу домой!
– Пошли, возьмём в кафе чего-нибудь горячего и вкусного. Я плачу!
– Конечно, ты платишь! За мой моральный ущерб.
Состроив подобие улыбки, я направляюсь в сторону арки с выходом на главную улицу. Лекс догоняет и, засунув руки в карманы, выставляет локоть, чтобы я схватилась за него.
Размечтался!
– Странно, а мне показалось, что тебе понравилось.
– Тебе показалось! Меня будто труп поцеловал. Труп Гитлера!
– Мышка, не перегибай и перестань меня так называть.
– Буду. Каждый раз, пока ты сам не перестанешь!
Конечно, я немного преувеличила. Целуется он чертовски хорошо. Не то, чтобы я когда-то целовалась с диктатором или у меня в поцелуях огромный опыт, но тот, что был – с Лексом не сравнится.
Украдкой за ним подглядываю, пока ищем подходящее кафе. Его лицо слишком загадочно – наверное, мечтает о чём-то кроме поцелуя.
Пу-пу-пу-пу, – произношу в уме зловещим папиным голосом, – Только после свадьбы ты притронешься к моей дочери, Алёшка! Аха-ха-ха!
Глава 8
Когда на Патриках тепло, желающих прикоснуться к богемной жизни настолько много, что они готовы стоять в очередях или есть как голуби – на жердочках. А есть такие, как я. Кто, проходя мимо, с завистью смотрит в окна на сидящих за столами. Кто через стекло пытается разгадать, о чем изысканный вкус мишленовской звезды, что лежит на их тарелках.
Зимними воскресными вечерами люди должны сидеть дома, но они по неведомым мне причинам набиваются