домами, растворяющейся в каждом уголке мрака. Он больше не издавал звуков, кроме лёгкого шепота, похожего на дыхание ветра. Этот шёпот – это было то, что слышали люди, чьи сердца были полны лжи.
Город, сиявший Рождественскими огоньками, теперь казался ему чужим и враждебным. Свет, льющийся из окон, был для него не теплом, а насмешкой. Эти светильники, раньше символизировавшие надежду и счастье, теперь жгли его душу. Каждый смех, доносящийся из домов, был для него напоминанием о том, что он потерял.
Он не мог избавиться от запаха, который окружал его в это время. Это был запах чужих секретов, горьковатый и плотный, словно сожжённые листья, смешанные с остатками пряностей. Каждый шаг, который он делал по заснеженным улицам, сопровождался этим ароматом, проникающим в каждый уголок его новой сущности.
Так началась его вечная охота. Каждый год, каждое Рождество он выходил на поиски. Его ледяные глаза видели то, что не видят люди: ложь, запутанную в улыбках, предательство, скрытое за объятиями. Он шёл туда, где подарки прятали не радость, а жадность, и искал тех, чьи маски семейного счастья скрывали гнилое сердце.
Его путь был бесконечен, его проклятие – неумолимо. Арнт, предавший свою кровь, стал тем, кто теперь лишал других лживой близости. В каждом шёпоте, в каждом мерцании свечей его тень продолжала свой путь, неизменная, как холод зимы.
ГЛАВА 3: ОХОТА НАЧИНАЕТСЯ
Зимняя ночь опустилась на город, словно старая, изношенная вуаль, истончённая годами, но всё ещё способная скрыть под собой всё живое. Небо, затянутое плотными облаками, казалось бескрайней серой пропастью, из которой медленно сыпались снежные хлопья. Они кружили в воздухе, заполняя его шепчущими звуками, похожими на лёгкие вздохи, и оседали на землю, превращая её в безупречное белое полотно.
Холод был почти осязаемым, густым, как невидимая стена, через которую приходилось прорываться с каждым шагом. Этот холод не просто обжигал кожу – он проникал внутрь, охватывал сердце ледяными когтями, заставляя его биться медленнее. Казалось, что мороз разливался даже по душам людей, вымораживая из них всё живое и оставляя лишь пустую оболочку.
Город, укрытый снегом, словно затаил дыхание. Его улицы были пусты, за исключением редких силуэтов, торопливо скрывающихся в домах. Свет праздничных гирлянд пробивался сквозь снежную пелену, но даже он казался слабым и холодным, словно боялся погаснуть в этом ледяном мраке. Единственный звук, который нарушал эту безмолвную картину, был звон рождественских колокольчиков. Отдалённый, едва слышный, он эхом разносился по пустым улицам, словно умирающий голос прошлого, напоминая о тепле, которое здесь давно угасло.
Эта тишина, это напряжение казались предвестниками чего-то неизбежного. Город, с его искусственным блеском и замороженными улыбками, будто замер в ожидании грядущей беды.
Высоко, в тени церковной колокольни, стояла фигура, почти сливаясь с густым мраком. На первый взгляд она могла показаться частью самого здания,