занималась сугубо интеллектуальным трудом.
– Как и все богини?!
Прощая ему после этого всё на свете! Всегда и во всём с тех пор был виноват Орест. Даже если в тот злополучный день его и вовсе не было на работе.
– То есть – именно поэтому! – строго подчёркивала Лаодика. Пустой карман Ореста, лишая его премии.
А когда Аполлон уже увольнялся для того чтобы пойти в моря, Лаодика умудрилась отправить его «в отпуск с последующим увольнением». То есть насчитав ему каким-то чудесным образом чуть ли не четыре зарплаты за последние полтора месяца работы. Ох уж мне это женское сердце, как легко его подкупить! Особенно, если ты и не пытался это сделать. А просто наивный балбес, которому вечные «девушки» просто хотят помочь.
И пока Орест возился в соседнем складе с каким-то устаревшим оборудованием, Аполлон нашёл и жадно схватил там рулон красного бархата, из которого затем и сшил в море шторки. Таская их из рейса в рейс. Что просто завораживали матросов! Пока он буквально умолял их не покидать каюту. Раньше, чем уйдет буфетчица.
– Иначе она надо мной надругается. А я не хочу, чтобы Кронос «сожрал» меня за моё непристойное поведение.
Буквально заставляя друзей играть в игру «кто кого пересидит» рядом с Ариадной.
Даже не пытаясь им объяснить через пару дней в курилке, что у женщины за тридцать грудь вроде бы всё ещё столь же красивой формы. Исполненной всё того же изящества и обещания захватить тебя новизной переживаний и непередаваемых твоим товарищам ощущений. Сколько бы ни старался ты на следующий же день живописать им эти волнующие их очертания. Но что когда ты хватаешь за хвост удачу, словно ускользающую в небо жар-птицу, обдавая тебя румянцем на щеках. Проникаешь-таки в её «святая святых». И, целуя её, слегка касаешься одного из округлых приложений к твоему счастью. То вдруг обнаруживаешь, что оно уже слегка дрябловато. Как воздушный шарик, что провёл под потолком пару дней после дня рождения твоего племянника. Запоздало понимая, когда твои эмоции предвкушения начинают медленно оседать (как и тот шарик), что ты слегка опоздал на праздник её жизни. Её грудь теряет ту волнующую в юности упругость, как у всё ещё полной жизненных сил и самых светлых надежд девушки после раннего аборта, переломившего чужим «жизненным порывом» веточку её цветущей юности, сделав женщиной. Раз и навсегда. Буквально выпнув из «юношеской сборной»! Слегка расширив этим «пинком» её тазовые кости. Убивая её внутреннюю суть, а через это и её красоту – очаровательной нимфетки. Что становится ещё более обидно, когда ты пытаешься её коснуться. Ощутив её нежность на своих губах. И столь вероломно разочаровываешься в юношеских ошибках своей избранницы, невольно начиная относиться к ней уже более поверхностно. Тем более что если после этого пережитого в юности стресса она то внезапно полнела, то опять хваталась за голову и худела, вновь «сдуваясь». То опять расслаблялась, заедая несчастье и полнела, ещё сильнее растягивая кожу. Начиная, с годами,