за это время, а если бы и произошло, то все равно бы не произошло, потому что любовь долготерпит, а я не умею любить без ревности и чувства обладания, хотя никогда не ревновала тебя ни к кому другому, была в тебе черта – вроде накопительства – ты всё дрожал над своими деньгами, а мне было без разницы, сколько у тебя вкладов, ты наверняка баловался криптой, кто не баловался в наше время? хранил доллары – пять тысяч – в измусоленном пакете в верхнем ящике прикроватной тумбы, и, когда мы куда-нибудь уезжали и оставляли Ясика с моей подругой, ты перепрятывал деньги, а потом по приезде бросался не к Ясику, завалившемуся набок на ковре в ванной, а в спальню проверять, на месте ли деньги, и время от времени он изблевывал серый ворсистый коврик по ночам, а потом, как ни в чем не бывало, шел спать к тебе и устраивался самозабвенно между твоих ног, а ты лежал и не двигался, и рядом с тобой, у изголовья лежали плюшевые кот и крыса – как соединение возвышенности, ведь какая-то была в тебе возвышенность? – и сугубой практичности, и утром приходилось бросать коврик в стиральную машину и стирать отдельно ото всех вещей порошком с запахом альпийской свежести, хотя в Альпах так не пахнет, разве что на химических заводах в Альпах, и другие вещи дожидались своей очереди в корзине для белья – она никогда не пустовала – на самом дне лежал твой шерстяной свитер или гостевое постельное белье вместе с моими шерстяными носками – олени по лодыжкам – в ней иногда спал Яс, отчего-то больше всего он любил не постельное белье – оно напоминало ему ночной сон на постели, – а твои рубашки, которые после стирки сушились на плечиках, подвешенных за двери, и если их было больше двух с обеих сторон, дверь в ванную не закрывалась, Яс изодрал обои у включателя перед ванной, а еще притолока была в следах от когтей, толстый слой пыли на нижнем ободе ванной кабинки – обязанность протирать ее лежала на тебе, еще более толстый – на нагревателе, обыкновенная температура нагрева горячей воды – 69 градусов, а на верх душевой кабинки я боялась заглянуть, от греха подальше, гели для душа и укладки для волос стояли на стиральной машине, там же лежала огромная книга по дизайну, которую никто из нас не читал, даже сидя на ободке, мертвый фен, штекер от зарядного устройства для пылесоса, моток туалетной бумаги, сноп курительных палочек в бутылке-вазе, внизу стояло конусообразное ведро с накинутой на край зеленой тряпкой, и с другого края – пара изодранных желтых перчаток, в них мы чистили унитаз, дно кабинки и раковину, ты с такой неохотой это делал, как будто это унижало твое достоинство – ты перфоратором разрушил одну стену кабинки и подвесил этот проклятый душ на стену из ДВП, а за месяц до этого вылетел в кювет, избавился от машины и вспоминал, как два впечатления – крошащейся стены кабинки и стекла двери с водительской стороны – сошлись во времени, и ты не мог поверить, что так бывает, что неудача следует за неудачей в таком повторяющемся смысле, как будто судьбе иногда лень сочинять – и по ночам Яс ловил чешуйниц, мы не включали
