сколько угодно это о-циф-ро-ван-ны-е говорить…
Хочу парировать – а что вы с уймой свободного времени делаете – не парирую, не до того…
…э… что-то не припомню.
– Не припомните, или не видели?
– Не… не видел.
– И вас это не смутило?
Холодок по спине, черт… Следователь достает что-то огнестрельное, массивное, смотрит на дверь.
– Если она вернется, вы…
Не договаривает, стреляет мне в голову, электронные мозги разлетаются вдребезги. Еще успеваю заметить остатками сознания, как в дом входит будущее, довольно бросает на диван что-то, похожее на ружье.
– Вот и славно, – кивает будущее.
– Правильно вы мне говорили, на живца ловить…
– Правильно… так и землю от этой заразы очистим… нелюди…
Понимаю, что уже не успею никого предупредить, да и есть ли вообще кого предупреждать, может, уже и некого…
Прошлое в полночь
…в полночь приходит прошлое – избитое, израненное, со сломанной левой ключицей. Я бережно перевязываю раны прошлого, накладываю повязку, подношу прошлому чашу с водой, чтобы оно могло умыть окровавленное лицо, подношу другую чашу, чтобы прошлое могло напиться воды. Собираю на стол нехитрую снедь – это важно, сначала перевязать прошлому раны и дать оголодавшему прошлому хлеба, а иногда и дать подремать в тепле у очага – а потом уже… нет, не расспрашивать, а помолчать, подождать, когда прошлое само начнет говорить о себе. И не требовать подробного отчета от и до – его не будет, будут отрывистые воспоминания на первый взгляд как будто о чем-то ни о чем, о смертельной усталости в далёких походах, о пылающих городах, о башнях до самых небес, о великих царствах и величайших завоевателях, о караванах, груженых золотом, о городах, спрятанных на вершинах гор, о пылающих кострах на площади.
Я слушаю и запоминаю, мое дело – слушать и запоминать, вежливо кивать, еще более вежливо склонять голову.
Полночь, растянувшаяся до бесконечности, наконец, обрывается – прошлое уходит, оставив на столике у камина позабытую перчатку или мешочек с какими-то снадобьями, или даже пару-тройку причудливых монет, – как будто хочет меня отблагодарить.
Следующим вечером приходит другое прошлое – то ли из других времен, то ли из других реальностей, я не могу понять. Я перевязываю его раны, я вправляю сломанные кости, я ставлю мясо и хлеб перед изможденным лицом.
Я терпеливо жду, когда бескровные губы, озаренные пламенем очага, дрогнут, чтобы начать свой рассказ о кораблях, плывущих за край земли, о далеких странствиях, о городе, осажденном войском, пришедшем бесконечно издалека, о девушке, которая послала белого голубя с письмом, привязанным к лапке, чтобы письмо прочитал император далёкой страны и отправил войско на помощь городу, – но между ними лежали века и века, и войско императора нашло только занесенные песком руины, а девушка прочитала про далекую страну в бесконечно древней книге…
…полночь проходит, прошлое покидает мой дом, оставляя на краю стола несколько капель