делать двойную работу, одна из которых – восстановить свое истинное «Я».
Далее я не чувствовал к кому-то из женщин, коих было не мало, даже подобного слабого притяжения.
На втором курсе университета я познакомился с Татьяной. Мне недавно исполнилось девятнадцать, ей – сорок. Я был второкурсником, она вела занятия по теории и практике эффективного речевого общения, но в будничной суете оказалась полным профаном в коммуникации. Два ребенка школьного и дошкольного возраста не добавляли ей привлекательности, но я с самой первой встречи зацепился за ярко выраженный недавний травматичный развод этой женщины. Она слишком много говорила о сексе, но от нимфоманки у нее было лишь безумие, как с древнегреческого и переводится данное понятие.
Я был молод, достаточно красив и интеллектуально развит, поэтому заполучить ее не составило труда. Уже тогда я писал стихи, и для женщины, над которой тайно потешалась добрая половина университета после бракоразводного процесса с ректором, это оказалось нужным ключиком. Тогда я не понимал, что являюсь искусным манипулятором. И что утопаю во лжи сам с собой – тоже не осознавал.
Это был мой первый опыт романтических отношений. Не скажу, что интим был ярким, потому что она вечно пребывала в состоянии усталости, а образ раскрепощенной женщины, который она с достоинством несла на работе, был только образом. Ее внешность могла бы служить поводом для споров. Черные короткие волосы, неукротимые, как ураган, взъерошены и, казалось, живут своей жизнью. Глубокие морщины на лбу выдавали постоянное напряжение, а глаза, словно два бурных океана, искрились яростью и печалью одновременно. Эта женщина своим видом настораживала окружающих: в ее жестах была некая нервозность, а голос иногда срывался даже в дружеской беседе. Она могла разразиться криком в любой момент, словно внутренний вулкан требовал извержения; уши окружающих пронзал ее голос, не знавший полутонов – это было что-то между требованием и неврастенией. Разведенная, одинокая, отверженная, она казалась запертой в собственном мире, где все было под контролем лишь ее агонии. Словно натянутый канат, ее настроение колебалось от бури до тишины, оставляя за собой неразбериху. Каждый взгляд, каждый жест говорил о страсти, угнетающей одновременно и ее, и всех тех, кто имел несчастье оказаться рядом.
Наверное, ты не понимаешь, зачем я был с ней, зачем тратил свою молодость, красоту и время? Многие друзья тогда не приняли меня и мое решение быть вместе с той, кто еще недавно проставлял мне оценки в зачетную книжку, и мы прекратили какое-либо общение с теми людьми, потому что все было до смешного просто. На краю серой жизни, где будни становились все более однообразными, два сердца встретились не из страсти, а из ужаса остаться наедине с собой. Оба пережили зябкие зимы одиночества, и вот, облачившись в нарядных масках привязанности, мы решили объединить свои судьбы, полагая, что вдвоем будет легче бороться с навязчивой тоской. Мы ошиблись и винить