сильнее.
Работа и учеба не приносили мне никакой радости. Казалось, что за окном мир прогрессирует, а я остаюсь в комнате, заполненной пустыми бутылками и неотправленными письмами. Монитор ноутбука светит своим холодным экраном, а мысли блуждают в бесконечном круге вопросов: «Зачем? Почему я тут?». Вечером, как правило, всё повторяется. Кружка за кружкой, мгновения становятся моментами затишья, где алкоголь глушит внутренний голос, но не убирает пустоту. Апатия и привычка сливаются воедино, создавая иллюзию комфорта в этой замкнутой реальности.
И снова наступает утро, и снова день сурка. Образ жизни становится ловушкой, а крепкий сон – единственным спасением от серой рутины. Каждый новый день отдаляет от мечты о переменах, оставляя лишь отпечаток невыносимости.
Как только мне исполнилось восемнадцать лет, я стал жить один, получал достойную стипендию и нашел две подработки. Изначально ради того, чтобы не чувствовать себя совсем юнцом рядом с взрослой, пусть и инфантильной, женщиной. Оглядываясь назад, мне сложно сказать, где находились силы на жизнь подобного рода, но молодость не только все прощает, она еще и обладает титанической выносливостью, которую я и растерял по итогу.
Обучаясь в университете, я работал при психологической клинике ассистентом. Помогал квалифицированным психологам, выполнял административные поручения и прочие задачи, до которых ни у кого не доходили руки. По вечерам почти ежедневно я работал в кальянной и изучил это искусство, пусть не в совершенстве, но достаточно глубоко, за четыре года. Сейчас я знаю, что забывался в гуще повседневных забот, закрывая глаза на главное.
Моя ночная жизнь не касалась никого, я давал волю эмоциям, танцуя в клубах – и только. Что думали мои приятели – я узнал позже, выпав в осадок. Представляешь, они считали, что я пропадаю, торгуя наркотиками? А я танцевал и пил. Пил и танцевал. И только. Этот досуг был не ради поиска девушек, мне нравилась атмосфера и в толпе я не чувствовал себя одиноко. К утру, возвращаясь в пустую квартиру, какой-то ком подкатывал к горлу, но я заглушал его парой сигарет и шел на учебу. Так прошло мое студенчество. Я многое вынес для себя, как для личности, из этого периода. Не помню, в какой момент я перестал отстраняться от людей. Когда я пребывал в своих первых отношениях, у моей женщины умерла мама. Тогда я впервые проживал с человеком острое горе и понял, что жизнь слишком коротка, чтобы отмалчиваться, бояться и бездействовать.
Однажды случилось так, что, закончив университет, я познакомился с новой женщиной. Ирина – женщина тридцати четырех лет, с яркими рыжими волосами и четко выраженными скулами. Светлая, чуть веснушчатая кожа придает ей особое обаяние, но в то же время выдает следы пережитых трудностей. Фигура худая, даже, я бы сказал, изможденная. Взгляд её глаз, глубокий и пронзительный, иногда отражал печаль, а иногда – искорку надежды. Её черты лица, скорее всего, могут быть на любителя: кому-то она кажется необычайно