после нее?.. Это как так, Адам?..
Я укладываю член в трусы и застегиваю брюки. Мышцы живота и ног все еще мелко подрагивают. Колени как желе.
– Собирай монатки, завтра возвращаешься в клуб.
– Нет! – вскрикивает она, – Нет, Адам, я не хочу! Мне здесь нравится!..
– Я все сказал.
Выхожу за порог, но слышу брошенное вдогонку:
– Я тогда совсем уволюсь!
Мать твою, напугала!..
Скидываю одежду, принимаю душ и заваливаюсь на кровать. Под кожей все еще свербит и жжет, в паху отчетливая пульсация. Нет удовлетворения, и не будет, пока раком ее не поставлю. Так-то имею полное право на первую брачную ночь. От нее точно не убудет.
Зажав пальцами переносицу, делаю три полных вдоха и лезу в телефон в поисках отчета, что предоставили нам наши безопасники и который я так и не нашел время прочесть.
В нем детские фото, краткая информация об успеваемости в школе, копии отличного аттестата и дипломов из художественной школы. О годах, проведенных в Европе, тоже не много, но кое-что интересное я нахожу.
Лукаш Лутрин, двадцать четыре года. Неоднократно был замечен в компании с Турчатовой, предположительно их связывали романтические отношения.
Романтические, значит?..
Открываю файл с его фото и вижу смазливого пацана с длинными, собранными в хвост, волосами. В ухе серьга, в руках гитара.
Вот на ком она практиковалась в изучении брендов мужских трусов? Может, и бежать к нему собралась?.. Ну, пусть помечтает.
Глава 13
Ярослава
Сгустившиеся за окном сумерки погружают комнату в темноту. Молодой месяц на небе становится ярче, вокруг него загораются звезды – сначала самые крупные, а затем россыпь мелких.
Лежа на кровати на боку с прижатым к уху телефоном, я слушаю монотонный голос мамы.
– Там так хорошо, свежо, птицы поют… А Маратик на памятнике такой молодой, красивый, – всхлипывает она, – на отца похож.
– Мам, он на тебя же походил?
– Нет-нет!.. Взгляд отца и улыбка.
Я не спорю. Если маме так кажется, то пусть так и будет. Мое дело выслушать, поддержать и успокоить ее.
– И цвет волос, – добавляю тихо.
– Я была с ним всего полчаса, такое было распоряжение отца.
– Почему?
– Говорит, это опасно.
– Нет, мам. У Литовских с папой перемирие. Если за последние несколько недель он не нажил новых врагов, то никакой опасности нет.
– И ты им веришь? – восклицает приглушенно, – Думаешь, они не способны на подлость?! Они убили твоего брата, Яра!
– Я знаю!.. Знаю!
– Или ты теперь на их стороне?
– Нет, что ты?!
Мама начинает плакать, я же, слушая ее рыдания, растираю рукой центр груди. Там давят горечь и чувство вины.
– Ох, Ясенька! Я знаю, что Марат никогда не любил меня, но…
– Любил, мам!..
– Нет, отец ему всегда ближе был, а я так… – громко шмыгает носом, – но… как мне его не хватает, дочка! Как я скучаю!..
– Да, мам, я тоже.
На самом деле, Марат и меня никогда