первородный. Звук был такой громкий и неприятный, что я чуть не упал с дерева. За это время на зов первородного начали стекаться обычные пролесы. Их было очень много, и крик как будто делал их агрессивнее, чем обычно.
Первого убили лучника. Снизу он был застигнут врасплох, и никто не смог его защитить, потому что красный дым уже сочился по земле. Я даже не знаю, успел ли кто-то ещё выпить противоядие, но я точно знаю, что Ирида его не взяла.
Когда я снова смог прицелиться после оглушающего звука, одна из лекарей присоединилась к лучнику на земле, а весь остальной отряд послушно шёл к первородному, ведомый галлюцинациями из-за ядовитого дыма. Я отстреливал нападения следующих за ними пролесов, а затем, когда появлялась возможность, сразу стрелял в первородного.
Я видел, как разведчик первым попал в объятия чудовища. Я не мог и не хотел смотреть на его смерть, но даже сверху я слышал хруст костей от того, как ласты первородного сжали его тело.
Стрелы заканчивались. Запасы были внизу, у отряда. Идущего в конце бойца утащили пролесы. Он ничего не почувствовал, потому что обезумел от дыма. Затем в объятия первородного попала вторая девушка из лекарей.
Всё происходило безумно быстро. Но мне казалось, эти секунды внезапного кровопролития превратились в вечность. От отчаяния я начал кричать, продолжая пускать стрелы.
Оставалось два бойца: одна из них – Ирида, и она была следующей на пути к первородному. Я разделял стрелы так, как мне велело сердце. Я оставил две последних стрелы не на пролесов, желающих поймать крайнего бойца, а на первородного, ждущего в объятия мою жену.
Я опустился ниже, чтобы прицелиться в его глаза. Это было сиюминутное отчаянное решение. Ещё никто не знал, где слабые места первородных.
Ирида приближалась к нему.
Первая стрела попала в цель. Глаз, в который она попала, сразу потускнел. Я выстрелил во второй. Первородный истошно закричал, красный дым больше не сочился из его глаз, и он откинулся назад, раскидывая тёмно-синие ласты по земле.
Когда он упал на спину, вонзившись в почву своим острым позвоночником, его тело превратилось в тёмную жидкость и полностью растеклось по земле, обнажая только позвоночную кость. От него осталось около двадцати моих стрел.
Я сразу спустился с дерева, схватил меч, оставленный погибшим бойцом, и разрубил оставшихся трёх обычных пролесов, следующих за моим отрядом. Адреналин помогал мне держаться, но я продолжал кричать, как сумасшедший.
Когда я повернулся, Ирида и оставшийся боец ошарашенно смотрели по сторонам и еле стояли на ногах. Дыма больше не было, и его влияние пропало. По крайней мере, я так думал.
Бросив меч на землю, я подбежал к жене и прижал её к себе. Всё моё тело дрожало. Я приложил лицо к её коротким коричневым волосам и вдохнул запах, смешанный с кровью наших погибших соратников.
Повсюду лежали тела. Те, кого убили обычные пролесы, были менее изуродованными.
Не знаю, сколько мы стояли с Иридой в обнимку. Оставшийся боец, Леон, опускался на