Решив, что спать вроде как они не собираются, а посидеть до утра можно и посреди дороги, друзья натащили хвороста и, запалив костерок, уселись на приволочённое с собой трухлявое брёвнышко, разложенное поперёк проезда, достав нехитрую снедь.
– Мы как разбойники прямо, дорогу перегородили, ждём, – грея руки у огня, рассмеялся Орнадо – к вечеру уже ощущалась вечерняя прохлада, – аж, молодость вспомнил.
– Что-то я не припомню, чтобы ты по дорогам промышлял, – усмехнулся в ответ Алан. Сейчас он чувствовал себя чуть ли не лучше, чем за все последние годы. Всё-таки его душе не хватало этого вяжущего ощущения свободы, когда позади остаются бумаги, кабинеты, обязанности и обязательства, когда ты предоставлен самому себе и волен искать приключения на свой вкус, а если рядом друг, который ещё и прикроет хм… спину, коли приключения окажутся чересчур острыми на вкус, так ещё лучше. И хотя он упорно убеждал себя, что приключениями наелся в своё время досыта, но сейчас, глядя на живой трепещущий огонёк костра, понимал, что ему хорошо и плевать на возможно притаившуюся за кустом нежить. Справятся… наверное.
– Я и не промышлял, я ловил тех, кто промышляет, в отличии от тебя. Ты-то, небось, когда шлялся по трактам, пока Ван’Дейл был жив, с ними пересекался.
– Пересекался, – не стал спорить Алан, – но не присоединялся, прошу заметить.
– И на том спасибо.
– Иди ты. – Он беззлобно отмахнулся от друга и вдруг нахмурился, проверяя лежащее под рукой оружие. – Слышишь?
– Справа? – Орнадо вытащил клинок из ножен, кладя на колени.
– И слева вроде тоже, но подальше.
Еле различимый хруст веток сопровождал чьи-то лёгкие шаги, ближе, ближе. Маги поднялись, повернувшись спиной к костру, пламя которого Алан поднял повыше, памятуя о нелюбви нежити к огню. Они вышли из тьмы одновременно, окружая свою законную добычу, это их территория, это их охотничьи угодья, любой, кто появится здесь после заката, обречён, так велит неусыпный голод, ненасыщаемый даже самой обильной трапезой, неутоляемый вкусом свежей горячей крови, влекомый только жаждой убийства, жаждой мести. Это были волки, вернее так – это когда-то были волки, давно издохшие от старости, ран или голода, теперь они стали раза в полтора выше в холке, свалявшаяся, выпавшая кусками шерсть покрывала тощие тела, сверкающие алыми огнями глаза следили за каждым движением будущего ужина. За спинами которого горел ненавистный костёр, пламя жгло, пламя убивало, лишая посмертия, в котором они сейчас существовали. А потом прыгнул первый волк, подавая сигнал всей стае. Взвилась вверх огненная пелена, сжигая нежить. Поймал на клинок и отбросил в сторону подкравшегося сбоку волка Орнадо, вновь убеждаясь, что пульсары и железо бессильны против этих тварей. Через минуту они стояли, окружённые огненной стеной, наблюдая как вокруг снуют, нервно подёргивая облезлыми хвостами волки. Пять, десять, пятнадцать, Алан потерял счёт, точечно отправляя в них один за другим плазменные шары, сжигая не подходившую слишком близко нежить.