и, в отличие от Чжан Цзягуя, ничем выдающимся не отличался. Зато он не придавал большого значения недугу жены и относился к ней как к сокровищу. Он тоже отправился на заработки. А вот его родственники мою старшую сестру презирали. Хотя от болезни она в целом оправилась, у нее теперь частенько наблюдались психические отклонения, так что У Ци приходилось обращаться к моему отцу, чтобы тот присматривал за моей старшей сестрой, которая запросто могла куда-нибудь забрести и заблудиться.
С тех пор как старшая сестра стала чураться людей, вторая сестрица, пусть и была младшей, взяла над ней опеку. И хотя на тот момент она принадлежала другой семье, она по-прежнему регулярно следила за бытом старшей сестры, за ее питанием; иной раз, несмотря на протесты свекрови, оставалась у старшенькой на несколько дней.
Я увидела старшую сестру в тот момент, когда та работала с тяпкой перед своим жалким жилищем. Дом и правда выглядел убого, крыша у него почти обвалилась, дверь покосилась, дорожка, ведущая ко входу, утопала в грязи, повсюду разрослись сорняки и валялись кучи птичьего помета.
– Сестрица, кончай работать, пусть прояснится да земля просохнет, тогда и прополем.
Старшая сестра оперлась на тяпку и, уставившись на меня, спросила:
– Это она?
Вторая сестра кивнула, осторожно подтолкнула меня к старшей и ласково сказала:
– Дай-ка сестрице внимательно тебя осмотреть.
Одежда на старшей сестре была совершенно чистой, но почему-то исключительно мятой. О прическе тоже говорить не приходилось – она, видимо, уже давно не расчесывала свои спутанные волосы. Но ее лицо оставалось прелестным, изящная фигурка тоже сохранилась.
Слова второй сестры вызвали у меня замешательство. Я подумала, что с моей стороны было бы правильнее обращаться к ним, используя такие слова, как «тетя» или «тетушка». Обе они уже были замужем, и называть их сестрами казалось более чем странным.
Пребывая в некотором недоумении, я стояла как вкопанная, позволяя старшей сестре рассмотреть меня как следует. В какой-то момент ее рука скользнула по черенку, и она присела на корточки, внимательно вглядываясь в мое лицо. Наконец она встала и произнесла:
– Ошибки быть не может. Это точно она. Пускай идет.
– И всё? – удивилась вторая сестра.
Старшая лишь угукнула и возвратилась к прополке.
Вторая сестра глупо взглянула на нее и, вроде как извиняясь передо мной, сказала:
– Ну вот и все, ступай. Только никуда больше не ходи, сразу возвращайся к медпункту.
Ее рука нежно опустилась на мою голову. Не дождавшись, пока она меня погладит, я, словно пойманный олененок, которого вдруг отпустили на свободу, выскользнула из-под ее руки и побежала обратно.
Дом старшей сестры был не единственным ветхим домом – вся деревня Шэньсяньдин выглядела обветшалой. Молодежь и люди постарше все как один подались на заработки. Мои сестры остались в деревне только потому, что у них на то имелись причины. Поскольку весь молодняк, особенно мужчины, разъехался кто куда, то