щуплый старик.
Сидя на бамбуковом табурете, он лущил кукурузу. Подняв голову и увидав меня, он равнодушно спросил:
– Кого ищешь?
– Я – Фан Ваньчжи.
– Не знаю такую.
С этими словами он поднялся и, не обращая на меня внимания, уткнул ладони себе в бока, разминая поясницу.
– Десять лет назад вы спасли меня и изранили себе ноги.
Он вдруг замер и, уставившись на меня, принялся заикаться:
– А, вспомнил, ты… в тот год… так ты… дочь… директора Фан?..
Произнося это, он движением ладони показал, какой я тогда была маленькой.
– Я уже знаю, что она была моей приемной матерью и что у меня должна была быть фамилия Хэ…
Его вытянутая вперед рука зависла в воздухе, сам он, приоткрыв рот, подался вперед да так и застыл передо мной, словно его кто-то взял и заморозил.
Дом за его спиной, в который десять лет тому назад я как-то раз заходила, уже весь покосился, окна не походили на окна, а двери на двери, казалось, что он вот-вот обрушится. Лишь дорожка перед входом была усыпана гравием, так что в дождливые дни здесь наверняка уже не месилась грязь. Похоже, оба его зятя старались проявить заботу о старике, однако возможности отремонтировать сам дом у них, видимо, не было.
Из покосившейся лачуги важно вышла только что снесшая яйца старая курица. Покудахтав, она принялась клевать налущенные в сито зерна кукурузы.
Курица вывела из ступора моего отца. Очевидно, что мое появление его смутило, напугало и даже несколько рассердило. Топнув ногой, он укоризненно заявил:
– Ничего уже не воротишь. Чего тебе нужно? Тебе что, плохо живется? Стоило ли приходить, чтобы осуждать меня? Я перед тобой виниться не собираюсь, да я и не виноват!..
У него имелись свои причины думать, будто я пришла качать права.
Если взглянуть на ситуацию его глазами, его укоры не были бессмысленны. Начни я и правда его обвинять, то проявила бы себя совершенно невоспитанной скандалисткой.
Но я пришла совсем не за этим. Сказать по правде, я не очень хорошо понимала, зачем приехала в Шэньсяньдин, это получилось несколько спонтанно, что называется, черт попутал.
– Просто решила навестить, никакой другой цели у меня не было… – спокойно ответила я.
Вообще-то сперва я хотела сказать «навестить всех вас», но вовремя опомнилась – пусть я и не собиралась никого обвинять, но набиваться в родственницы я тоже не собиралась, так что просто слово «навестить» прекрасно для этого подходило: навестить – и точка.
– Ну… ну тогда… заходи…
Тон его смягчился, осталась лишь неловкость.
Бросив взгляд на его – а можно сказать, и на мой – ветхий дом, я покачала головой и на удивление даже для себя самой спокойно спросила:
– А что с ней?
– С кем? – задал он встречный вопрос.
– С той, что меня родила.
Выпалив эту фразу, я ощутила исходящий от нее холод.
– Померла. А ты когда маленькой сюда приезжала, разве не заметила?