отчаяния я схватила чашку с горячим супом и выплеснула ей в лицо.
Меня наказали, и теперь я превратилась в местную знаменитость.
Пускай я стала гораздо более стойкой, в учебе это никак не помогало.
Но что действительно мешало мне добиться поставленных целей, так это шэньсяньдинцы – люди, которых я знать не знала, но которые называли меня своей родственницей.
Для начала меня просто завалили письмами. Зная, что мой отец – мэр, родственники просили помочь им то так, то сяк, уладить для них то одну, то другую проблему. Поскольку мужья обеих моих сестер также считались родственниками, то в число прочих, соответственно, входили и родственники их родственников.
Как-то раз мне в общежитие позвонил отец.
Он сказал, что его часто беспокоят мои близкие, и велел передать им, мол, будет лучше, если при возникновении каких-то проблем они сперва будут обращаться в соответствующие ведомства типа отдела по рассмотрению жалоб.
Отец проявил крайнюю тактичность, но я поняла, что он уже был на пределе.
2002 год стал временем, когда количество проблем у китайских граждан действительно зашкаливало.
В свою очередь, мне тоже досталось – то и дело родственники поджидали меня прямо у входа в общежитие или в аудиторию; случалось, за воротами кампуса, сидя на корточках, меня караулили больше десяти визитеров.
Свое поведение они обосновывали так: «Кто просил тебя быть одной из наших? Кто просил твоего отца быть мэром? Согласись, что встретиться с тобой нам проще, чем с мэром. К кому нам идти, если не к тебе? Ведь для тебя это плевое дело!»
«А что, если потом ты от приемного отца отдалишься? Тогда мы уже не сможем воспользоваться таким знакомством!»
Университетская администрация вызвала меня на разговор и со всей серьезностью объяснила, что университет – это не отдел по рассмотрению жалоб, поэтому мне следует придумать способ, как все это прекратить…
Как-то раз, выгадав момент, когда соседки по комнате ушли на занятия, я оставила им письмо и в панике сбежала из университета.
В 2002 году городом больших возможностей, который привлекал молодежь, помимо Пекина и Шанхая, являлся еще и Шэньчжэнь.
Я села в самолет до Шэньчжэня.
О каком жизненном ориентире можно вести речь, если я лишилась даже промежуточной цели? Моя судьба вызывала у меня такое отвращение, что я решила сменить место жительства и начать всё с чистого листа.
Когда самолет взмыл в небо, я сказала: «Прощай, Шэньсяньдин, остававшийся в тебе корень я выкопала и увезла с собой, впредь меня ничего с тобою не связывает. Прощай, Юйсянь, если когда-нибудь я и буду возвращаться в твои объятия, то только на Праздник чистого света, чтобы почтить память мамы-директора…»
Была уже ночь, когда я безмятежно заснула в отеле при аэропорте Шэньчжэня.
Теперь каждый свой шаг я выверяла согласно плану, который составила накануне.
Начиная с того момента, я превратилась в удивительно разумную девушку, каждое мое решение подкреплялось конкретным планом и порядком