под деньги, что стояла у его ног, – и та блестела. Выступал Белов тоже не как другие. Те в ветер и дождь не выходили, а он всегда находился на улице независимо от погоды. Все говорили, что он дурачок: в плохую погоду прохожих совсем мало, а уж кто есть, те торопятся, где им слушать гармошку? Неужели он играет для дождя и снега? Даже если у них действительно есть уши, то разве они ему заплатят?
Всякий раз выходя на Китайскую улицу, Ди Фангуй шла на звук гармошки и бросала в банку Белова немного денег. Его игру было легко отличить от выступлений других гармонистов, те наяривали напористо, а его гармошка звучала со спокойной грустью. Для души Ди Фангуй игра Белова стала невидимым спутником: если долго не слышала, то начинала скучать по ней.
Помимо испытаний ливнем, порывами ветра, летящим снегом и другими погодными ненастьями уличные артисты порой подвергались и обидам от людей – например, от пьяниц, воришек или хулиганов. Однако эта братия редко приставала к Белову. Наверное, им казалось, что тронь они человека, который не может говорить, то Небо их накажет. Приставал к Белову только один персонаж – это был Ди Ишэн. Если он приходил на Пристань, то непременно подваливал к Белову, протягивал руку и выгребал деньги из его банки, затем покупал семечки и намеренно щелкал их, выплевывая кожуру прямо на музыканта, или же покупал сигареты и курил напротив Белова, выдыхая дым ему в лицо.
У лавки Розаева в постоянных клиентах состояли две китаянки, одна – Чэнь Сюэцин, а другая – Ди Фангуй. Их ноги ему были знакомы еще лучше, чем лица. Розаеву нравились ноги этих женщин, ведь среди китаянок их возраста немало имели маленькие забинтованные ножки, а у этих ступни были большие и здоровые. Розаев не выдерживал вида женщин с маленькими ножками, ему казалось, что они вот-вот упадут, и он бросался их поддерживать. Чэнь Сюэцин и Ди Фангуй обожали покупать обувь, но любимые цвета у них различались. Чэнь Сюэцин нравились холодные оттенки, черно-синий или коричневый. А Ди Фангуй любила розовый, бежевый, белый и серый, если не теплые тона, тогда нейтральные. Каждый раз в конце года старик Розаев лично брался за дело и тачал для них по паре сапожек.
Ди Фангуй чувствовала, что Розаев с ней заигрывает. Когда она примеряла сапоги, он всегда с влюбленным видом нежно сжимал ее лодыжки. Однажды зимой Цзи Юнхэ пришел в обувную лавку вместе с женой и все это заметил, а вернувшись домой, принялся метать громы и молнии: мол, похотливый старый козел захотел отведать нежной травки, какое бесстыдство! Он объявил Ди Фангуй, что даже за сто связок монет он не дал бы Розаеву с ней переспать! Ди Фангуй даже запереживала: как это человек, который печется только о корысти, вдруг стал врагом своего заработка, и спросила его о причине. Цзи Юнхэ сплюнул: «Если этот козлина тебя поимеет, то после него ни у кого удовольствия не будет! Сама подумай, какому мужику захочется в овчарню!»
Ди Фангуй надулась, открыла сейф,