бежали назад в Маньчжурию и поселились на одном постоялом дворе, вот так и распространилась чума, – возмущалась несправедливостью Цзинь Лань. – У них там тишь и гладь, а у нас здесь неизвестно, когда успокоится! Боженьке надо пошире глаза открыть и всех этих большеносых извести, подлые они твари, мать их!
– А как это ты выходила, а люди тебя не чурались? И еще с тобой разговаривали да соль продали, как так? – непонимающе спросил Ван Чуньшэнь.
Цзинь Лань указала на свое лицо и, довольная, пояснила:
– Ты разве не знаешь? Фуцзядяньцы давно говорили, что, увидев мое лицо, сам владыка ада Янь-ван испугается, такая женщина никому не нужна. Только ты и отважился, да еще завел со мной Цзибао, ха. А я, я тысячу лет проживу! На самом деле тебе жить со мной куда безопаснее, чем в конюшне, веришь или нет? – Договорив, она загадочно ухмыльнулась.
Ван Чуньшэнь в ее словах услышал и укор, и соблазн, а еще признание о рождении дочери. Мужчина подумал: «Да пусть у тебя в теле сокрыта хоть пилюля бессмертия, я с тобой больше на одном кане спать не буду». Он вернулся в конюшню, разжег печку, настрогал солонины, купленной несколько дней тому назад в новой лавке «Чжэнъянлоу», достал гаоляновую водку, сам наливал, сам пил. Изрядно набравшись, он вспомнил о Чжан Сяоцяне, который еще неизвестно выживет или нет, подумал о Синьковой, что подобна бабочке, испытал бесконечную боль и разрыдался. Черный конь не понимал, из-за чего горюет хозяин, он подошел и вперился в Ван Чуньшэня влажными глазами, тихонько постукивая копытом. Возница взял и крепко пожал это копыто, словно руку.
Нежно-розовый цвет
Как только дошла весть о том, что Ба Инь умер от чумы, Цзи Юнхэ едва не сошел с ума, он не мог найти себе места ни дома, ни на улице. Его мучило кошмарное воспоминание о кровавом плевке Ба Иня на каменном полу. Он заставил жену десять раз промыть пол мыльной водой и все равно не мог успокоиться, – мол, микробы из крови пропитали камень. В итоге он выдрал и выбросил одну плиту. Чтобы найти ей замену, лавочник обошел всех каменщиков, ноги сбил, а так и не смог подобрать точно такую же. Одни отличались по толщине, другие не подходили по цвету; в конце концов, пришлось ему выбрать для пола плиту, подходящую по толщине и размеру, но по цвету более темную. Однако не пролежала новая плита и трех дней, как Цзи Юнхэ раскаялся. Прежний камень было светло-серый, а нынешний – темно-серый: как на него ни посмотри, напоминает черную тучу.
Но не только плита в доме, даже вязы на улице стали колоть глаза Цзи Юнхэ. Он считал, что вязы привлекают воронье и приносят несчастье, потому-то Ба Инь внезапно и помер. Вязы срубить было нельзя, тогда он решил завести пугало, чтобы прогнать воронов. Ради двух пугал Цзи Юнхэ пришлось изрядно помучиться. Камыш у реки давно был погребен под снегом, пришлось идти в сенную лавку, а там солома для корма скоту в основном была порезанной. Только с трех лавок удалось набрать одну охапку. При этом цена на сено по сравнению с прошлогодней поднялась