музыки в Харбине благоговели перед ней и были без ума от ее пения. Когда Ван Чуньшэнь вез ее в своей коляске, то неоднократно слышал, как она тихонечко напевает. Если она направлялась в церковь, то пела что-то умиротворенное и нежное, а если же в театр – то что-то трагическое.
Каждый воскресный день Синькова непременно посещала два места, одним из них был Свято-Николаевский собор, что располагался неподалеку от железнодорожного вокзала, а другим – часовая мастерская в Новом городе на Хорватском проспекте. Похоже, ее часы никогда не шли точно, приходилось часто сдавать их в починку. Возница слыхал, что часовщиком был хромоногий еврей, который никогда не выходил из дома; его младший брат в оркестре играл на скрипке.
Ван Чуньшэнь испытывал к Синьковой чувства, которые не мог описать словами. Они походили на снежинки, летящие между небом и землей, на вид шумные и кипучие, а на самом деле тихие и безмолвные. Он знал, что Синькова подобна богине, а он всего лишь лакей. Она – одухотворенная бабочка, а он – жалкий муравьишка, копошащийся среди цветов. Но всякий раз, когда Ван Чуньшэнь вез в своей карете Синькову по улицам и переулкам Харбина, он забывал об огромной пропасти, их разделявшей. Вознице казалось, что тихонько напевавшая позади Синькова была девочкой, прижавшейся к его спине. В такие минуты он ощущал, что в его жизни есть счастье, ведь перед ним был любимый черный конь, а позади – женщина, разлука с которой даже на несколько дней заставляла его неимоверно тосковать. Цоканье подков под аккомпанемент пения составляли единственный свет в его тусклой жизни. Удивительно, но эти звуки были для него и путами – ведь когда он собирался отвести душу в борделе, они невидимыми нитями удерживали его. Из-за этого в последнее время он все реже посещал такие заведения. Дошло до того, что хозяйка борделя, в который он раньше частенько наведывался, поехала в его карете в район Сыцзяцзы, а когда добралась до места, то ни медяка ему не заплатила, упрекнув: Ван Чуньшэнь-де охладел к ее девочкам и наверняка переметнулся в другое заведение, поэтому она и должна отомстить за обиду своих питомиц.
Муж Синьковой Излукин был высокого ранга чиновником в Управлении КВЖД. Он приехал в эти места, когда строительство железной дороги только началось, а штаб стройки еще размещался в винокурне Тяней, поэтому стал свидетелем тому, как с каждым днем рос Харбин. На Пристани, там, где находится Китайская улица, изначально никакой дороги не было, но когда из Владивостока корабли стали привозить в порт на Сунгари материалы для строительства железной дороги, то рабочие день за днем, перетаскивая на плечах и перевозя на лошадях грузы, протоптали тут путь. Когда на КВЖД запустили движение, русские назвали эту дорогу Китайской улицей. Жившие у реки китайцы продолжали заниматься своими делами. Однако, поскольку теперь тут возникла иностранная концессия, то из хозяев они превратились в постояльцев. Управление КВЖД учредило земельный