за ним. Он видел, как мистер Грей вошел в ресторан «Принц». В холле мистер Грей встретил незнакомого коллеге мужчину. После некоторого разговора оба джентльмена отправились ужинать. Сейчас они там. Я говорю из метро на Дувр-стрит.
– Да, да. А леди?
Туземец, возможно, египтянин, очевидно, слуга Казмаха, вышел через несколько минут после того, как мистер Грей ушел за кэбом, и уехал. Сэр Люсьен Пайн и леди все еще находятся в комнатах Казмаха.
– Что? – воскликнул Ирвин, доставая часы и глядя на диск. – Но сейчас уже восемь часов!
– Да, сэр. Здесь все закрыто, а другие офисы в квартале закрываются в шесть. Дверь Казмаха заперта. Я постучал и не получил ответа.
– Черт побери! Вы говорите чепуху! Здесь должен быть другой выход.
– Нет, сэр. Коллега только что освободил меня. Оставил двух джентльменов следить у «Принца».
Цвет лица Монте Ирвина начал медленно угасать.
– Значит, это Пайн! – прошептал он. Рука, державшая трубку, задрожала. – Брисли, встретимся на Пикадилли в конце Бонд-стрит. Я уже иду.
Он положил трубку, подошел к стене и нажал на кнопку. Крепко зажав между зубами огрызок сигары, он встал на ковер перед очагом, лицом к двери. Вскоре она открылась, и вошел Хинкс.
– Машина готова, Хинкс?
– Да, сэр, как вы и приказали. Пусть Паттисон подойдет к двери?
– Сейчас же.
– Очень хорошо, сэр.
Он удалился, тихо закрыв дверь, а Монте Ирвин остался стоять в библиотеке, глядя на портрет в полный рост своей жены в платье пьеро, которое она надевала в третьем акте Служанки масок.
Часы в холле пробили половину восьмого.
ГЛАВА II
АПАРТАМЕНТЫ КАЗМАХА
Прошло менее двух часов того же вечера, и Квентин Грей вышел из кондитерской на старой Бонд-стрит с аккуратной посылкой. Желтые сумерки опускались на этот базар Нового Вавилона, и многие торговцы драгоценными камнями, продавцы богатых вещей и изготовители мод уже покинули свои магазины. Нарядно одетые девицы, продавщицы, девушки-клерки и прочие толпились на тротуарах, которые в полдень были заполнены модными дамами. Здесь портной, там шляпник задержались на некоторое время, чтобы закрепить железные ставни и решетки, и, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись и направились к метро и автобусам. Рабочий день закончился. Общество одевалось к ужину.
Грей уже собирался сесть в поджидавшее его такси, и на его свежем мальчишеском лице появилось выражение нетерпения, которое, должно быть, выдало бы опытному зрителю, что он спешит по назначенной встрече. Затем, когда его рука легла на ручку двери кэба, это выражение внезапно сменилось выражением настороженной подозрительности.
По противоположной стороне улицы пешком прошел высокий смуглый мужчина в сопровождении женщины, закутанной в серые меха и с шелковым платком на волосах. Грей видел их из окна такси.
Его гладкие брови наморщились, а рот сжался в тонкую прямую линию под честными усами. Он пошарил под шинелью в поисках рассыпавшейся мелочи, вытащил горсть и расплатился с таксистом.
Иногда