натянутая на телесах Василисы дорогая тиснёная кожа куртки. Круглое, замакияженное наглухо личико выглядело как обычно, но что-то произошло с голосом. Выцвел.
Валентин поймал рыбку за брелочный хвост и с некоторым опозданием поздоровался:
– Привет, Василиса.
Повисла пауза. Вельможная молча смотрела в сторону; артмастер с профессиональным интересом изучал массивную пустяковину, украшавшую собою мочку лисьего уха.
– Больше ничего не хочешь сказать, кроме привета? – бесцветно поинтересовалась, выждав, сколько хватило терпения, соседка снизу.
Ленка Викторовна уверяла Ключика, что Василиса к нему более чем неравнодушна. Повторив много раз собственное измышление, сама в него поверила и поэтому относилась к девушке с ревнивым высокомерием. Ключик, знавший соседку с того дня, как её торжественно привезли из роддома, жалел девчонку, считая глупышкой и несчастливицей. Властная мать, отец – запойный философ, вечно вокруг истерический ор. Даже чёрный вальяжный кот Вельможных, названный в честь главы семьи Василием, и тот подвергался остракизму ежедневно за распутный нрав, хоть и не был пойман на горячем ни разу. Может ли в таких условиях расцвести бледненькое растеньице? Неудивительно, что ушла из дому лет шестнадцати и с тех пор появлялась на Девичьей редко. Не странно, что регулярно попадала в истории. Вполне естественно, что за помощью обращалась не к матери (та, громогласно скандаля, нередко обзывала дочь потаскухой), а к соседям. Выглядела при этом, несмотря на попсовый прикид, жалко, и Ключик её жалел. «Вправду что ли она ко мне… – покаянно размышлял он, сжимая отобранный у Василисы ключ. – Боится потерять и потому в глаза не смотрит? Не хочу ли я ей что-то сказать?.. Но что?»
– Василиса, всё к лучшему. Ну, бывает, надо с чем-то расстаться. И чем плохо – ты сможешь разъехаться с родителями. Я слышал, что ты… Я хотел бы… – Ключик мучился, подбирая слова, но подворачивалась плоская банальщина вроде счастья в личной жизни.
– Расстаться?! Слышал он! Нет, ну знала я всегда, что ты тот ещё жучок, но это перебор, – с неожиданной злостью выпалила Вельможная и теперь уж глянула прямо в глаза. – Слышал. Растрепали тебе, а ты и решил под шумок сбагрить, думал – съеду, забуду.
– Что сбагрить? – опешил Ключик.
– Шматьё моё и технику. Что, скажешь, не ты тут химичил на раздаче?!
Ольга Александровна, когда съезжала, оставила Валентину ключи от квартиры номер три и попросила отдать кое-какие вещички двум-трём родственникам, которые зайдут на днях. Обещала присылать записки с точными указаниями. Первые десять-пятнадцать человек действительно предъявляли пожелтевшие выдирки из тетради в косую линейку, на которых пляшущим почерком Ольги Александровны накарябано было: «топчан вас зел бол комн», «мойка кух» или «занаве цветаст все», а ниже красовалась разбитая параличом подпись. Хоть гости и не были похожи ни на кого из Вельможных, особенно вьетнамец, унесший все цветастые занавески, Ключик