лоб и набежавшие слезы…
Собирая сведения о боевом пути Михаила Железина для книги «Они вернулись с победой», я загорелся идеей написать нечто большее скупой документальной справки. Так параллельно родился у меня очерк, дяде Мише посвященный. Очерк получился, как мне казалось, живой, красочный и, как выразился один мой коллега-журналист, в меру правдивый. Его охотно опубликовала областная газета. Очерк украшал фотопортрет дяди Миши, сделанный в редакционной фотолаборатории на основе одной из его фронтовых фотографий.
Как только очерк был напечатан, я подарил его герою несколько экземпляров газеты. Нацепив на кончик носа очки, дядя Миша долго водил им по газетным строкам. Так долго, что, казалось, пробовал на вкус, цвет, запах каждую букву. Я уже изрядно устал от ожидания, когда он, наконец, оторвался от газеты.
Я с нетерпением воззрился на него. Дядя Миша неторопливо и аккуратно сложил газету, молча пожевал губами и задумчиво посмотрел поверх моей головы.
– Ну, что молчишь-то, старый, человек ждет? – подтолкнула его Валентина Кондратьевна.
– Дак… чего же… – очнулся дядя Миша. – Ладно написано. Слово к слову. Спасибо, Серега, уважил старика… – Он снова замолк, что-то прокручивая в своем мозгу, и через пару мгновений продолжил: – А только вот читаю и вроде как узнаю себя и не узнаю. С улицы – один, солнцем весь залитый, а изнутри, за дверью входной, – другой. Только после солнца, в сумраке, трудно разглядеть какой…
– Ой, да не слушай его, Сережа! – рассердилась Валентина Кондратьевна. – Буровит, что попало. Замечательно написано!
– Так и я о том же самом! – поспешно воскликнул дядя Миша.
А я, уязвленный его словами, в душе не мог с ним не согласиться: видно, и правда не сумел «потемки» его боевой души, как следует, высветить. Солнцем, оказалось, облить проще. И подумалось тогда, что правдивее и лучше самого дяди Миши рассказать о его фронтовых буднях никто не сможет. Особенно подрастающим поколениям.
И однажды, держа это в уме и откликаясь на просьбу классного руководителя моего внука-шестиклассника устроить встречу с настоящим участником Великой Отечественной войны (не секрет, что чем дальше от нее, тем больше объявляется участников самозваных), я обратился к дяде Мише с предложением пообщаться со школьниками, рассказать им о войне.
– Нет-нет-нет!.. – затряс он головой. – Пусть лучше книжки про войну читают.
– Книжки – одно, а живой участник – другое.
– Ну, что я могу детворе рассказать? – продолжал сопротивляться дядя Миша. – Ничего ж такого не сделал?
– Да, конечно, а три ордена тебе просто так дали! – напирал я.
– Мне одному, что ли, давали? Тогда у многих грудь в орденах – и по более моего – была, – не сдавался дядя Миша.
– Расскажешь, как амбразуру вражескую закрыл, – напомнил я.
– Ну, закрыл. Чего особенного-то? –