кто тебя такому учил, неприличный? Тут же дама, – Леон, решивший пристыдить эго Деймона, который всегда учтиво относится к представительницам прекрасного пола, тыкает в Мерелин пальцем, чуть обжигая руку о пляшущие язычки пламени, сразу прижимая к себе, дуя.
– Тыкать пальцем тоже неприлично, так что – не тебе меня такому учить, – прислонив ладонь к груди, Деймон вежливо склоняет голову в сторону Колинс, извиняясь за своё внезапное игривое поведение, снова натягивая на уста слабую улыбку, позабыв о ехидстве.
Тишина мягкой периной накрывает их, разбавляемая лишь треском поленьев в костре и еле слышимым стрёкотанием насекомых, выползших из своих нор. Леон, недовольный, сидит, скрестив руки на груди, расположившись в позе лотоса и отвернув от них голову. Смотреть вглубь леса стало страшно, поэтому, не усугубляя внутренне состояние, он просто смотрит на свои грязные ботинки, порванные штаны и землю – сухую, мёрзлую. Лучше созерцать это, чем играть с воображением в ночной тиши.
Поправляя тёмные пряди, откидывая от лица, потому что те изрядно успели отрасти, мешаясь, предательски пытаясь влезть в глаза, Деймон усмехается, вздыхая. Его забавит поведение Кэрнила: детское, невыносимое. Опираясь на руки, откидывает голову, подставляя обзору шею с выпирающим кадыком. Мерелин, невольно засмотревшись на движущуюся косточку в гортани, сглатывает скопившиеся слюни, закусывая нижнюю губу и опуская глаза в землю.
Атмосфера становится чуть неловкой, местами напряжённой. Каждому хочется что-то сказать, сделать, но никто не решается: сейчас любое слово или движение покажется странным, не вписываемым в обстановку.
Вернувшись в первоначальное положение, потирая ладони, Фрай подтягивает ногу в колене к себе, облокачиваясь на неё: его зверски тянет в сон. Если до этого он хотел поесть больше, чем когда-либо, поболтать, что-то сказать или сделать, то сейчас, после еды и приятной беседы, из-за жара огня и хорошей компании, его тянет в сон.
Пытаясь сопротивляться, чтобы не уснуть и не потерять лишний раз бдительность, Деймон окончательно роняет голову, забываясь.
Тихое тресканье в костре убаюкивает каждого, оно расслабляет, позволяет окунуться в сновидения и побыть хоть немного в том мире, где нет этой жестокости и суровой, невыносимой реальности. Только если кому-то не приснится кошмар, который окажется намного хуже, и реальность в таком случае станет спасением.
—–
Шорох. Странный, пугающий. Он нагоняет его, заставляя изнутри содрогаться от страха, гнуться, ломаться. Словно тонкая ветвь сухого древа, он хрустит, падая на землю, разбиваясь об неё на несколько маленьких частиц, теряясь в пыли. Страшно. Больно. Невыносимо.
Сердце кровью обливается, утопая окончательно, навсегда исчезая в этой глубокой пучине. Ужасно.
Пальцы, длинные, изящные, дрожат, осыпаясь, растворяясь, становясь песчинками в бесконечной пустынной степи. Паника охватывает полностью, поглощая, затягивая в свой отвратительный омут, вытягивая гнусные склизкие