или «скоро будет». Но слов было чуть больше.
Слегка приподняв уголки губ, Колинс мягко кивает, смотря в отдаляющуюся широкую спину юноши, исчезнувшую за хлипкой сарайной дверью.
—–
Пламя, яркое, оранжевое, танцует под дуновениями вечернего ветра, искрящимися бликами одаривая сидящих неподалёку. Горящие поленья, медленно исчезающие в огне, превращаются в пепел, одурманивая своим тягучим и густым древесным ароматом, отдающим смолистыми оттенками. Под их одурманивающими чарами глаза невольно закрываются, перенося в те дни, когда всё было тихо, размеренно… спокойно. В те дни, когда они задорно смеялись, не боясь быть услышанными, и веселились, медленно потягивая эль. В те дни, когда никто не думал о том, что скоро всему человечеству будет угрожать монстр, созданный собственными руками, случайно вырвавшийся, и уничтожающий всё, что возможно.
Загребая двумя пальцами остатки мясной консервы, Фрай смотрит в пламя – то обволакивающе пляшет на дне тёмных глаз. Перед ним проносятся телегой воспоминания былых времён, в которые он также просто следил за всеми. В которые ему не нужно было лишний раз осторожничать или подбирать слова, усердно думать, как выжить, и не попасться никому, потому что патронов в обойме мало, а стрел – ещё меньше. Он самостоятельно сделал лук для Мерелин, но снаряды, совсем хлипкие и плохие, были за сараем, приставленные в колчане к стене. Они знали, что тут обитал охотник, поэтому это не было каким-то удивлением. Всё обыденно и нормально.
Проведя последний раз пальцами вдоль железных стенок, собирая остатки скудной пищи, Деймон отставляет банку в сторону, всё ещё чувствуя голод. Живот не так сильно урчит или болит, они умело распределили найденные припасы на эти дни, и сейчас им настал конец. Еды больше нет. Не дели они всё с Мерелин, им бы хватило на дольше, но Деймон и Леон, хоть и голодающие, не могли себе позволить опуститься до того, чтобы не дать бедной девушке, вмиг лишившейся всего, даже поесть или находиться в их обществе. Они не высший свет или не самая приятная компания, но точно получше заражённых или озверевших людей, переставших на самом деле ими являться.
Облокотившись на руки, выставив позади себя, Фрай поднимает голову к ночному небу, сокрытому за широкими кронами деревьев, – величественных, старых. Ему так хочется уже выбраться из этого леса, взглянуть на звёзды, разглядеть фигурные облака, купаясь в лучах горячего солнца, и насладиться их красотой. Сколько они уже дней бродят среди извилистых троп, зарослей и недругов или хищников, желающих только полакомиться наживой? Он потерял счёт времени, перестал понимать, какое сейчас число или сколько они уже знают Мерелин. Чувство, словно долгое время, потому что с ней нет напряжения, только странные ощущения и мысли, что, возможно, все знакомы уже так много, что и не сосчитать спокойно, хотя прошла от силы неделя, может – две.
Кэрнил, вылизав железные стенки, собирая последние остатки, откидывает банку куда-то в кусты, не заботясь о благосостоянии природы, в которой необходимо жить и выживать.