девушка всё же услышала его голос и мгновенно подскочила:
– Папа? Это ты? Не подходи! Я люблю его! Оставь же ты нас, прошу!
– О! …твой папа тебя больше не потревожит! …успокойся!
Монах начал медленно подступать к перепуганному духу, но девушка издала резкий вопль, который парализовал всё его тело, доставляя нестерпимую жуткую боль. Присутствующие люди падали, кричали и слёзно молились. Все, кто мог слышать, сейчас жалели о том, что имели такую способность…
Их страдания внезапно прекратили звуки флейты. Музыкант начал играть. Девушка замолчала. Теперь она подняла голову к свету и слушала. Настало время перевести дух. Люди затаили дыхание. Только бы не побеспокоить призрака и не вернуться к боли, которую он им только что причинил. Монах их прекрасно понимал. Понимал и их полные ужаса взгляды, направленные в его сторону, когда он приближался к зачарованной девушке. Подойдя на неприлично близкое расстояние и наклонив голову к её уху, он прошептал:
– Я вернулся… Фудзико.
Она посмотрела на него широко открытыми глазами, будто могла видеть, и улыбнулась:
– Ну наконец-то! Неужели мы снова вместе?
Девушка взяла руки монаха в свои и повела в незнакомом для него танце. Они кружились, поднимая вихрь лепестков вокруг себя, выходили в центр, насыщаясь лунным светом, проводя его по своим телам, плавными жестами передавая партнёру. Дух девушки больше не плакал, нет. Теперь он смеялся и радовался.
– Рао! Я так ждала! Но как же мой папа?
Не переставая повторять движения за ведущей, монах с улыбкой, веря в это сам, ответил:
– О, милая Фудзико! Он поверил в нашу любовь! Поверил также сильно, как и мы! Больше он нас не побеспокоит, не стоит о нём думать. Лучше продолжим танцевать!
Движения стали приходить на ум сами, будто кто-то нашёптывал их, меняя расположение рук и ног так, как того требует танец. Постепенно жесты мужчины и девушки стали настолько синхронными, словно они учились этому долгие годы. А призрачные ладони Фудзико касались уже чьих-то иных, таких же призрачных ладоней. Во время очередного разворота монах понял, что танцует вместе с духом возлюбленного, так как его тело помимо его воли двигалось настолько грациозно, будто бы сам Рао им завладел. Цветы расступались перед парой, давая ей насладиться долгожданным танцем. Эта ночь была только для двоих. Они кружились, сходились и расходились под присмотром звёзд до тех пор, пока мелодия не стала постепенно затихать. С ней замедлился и танец. Девушка обняла танцора, неважно, кто это был – монах, или давно почивший Рао. Она, наконец, успокоилась, крепко прижалась к груди партнёра и тихонько заплакала:
– Спасибо тебе…
Но плачь был не таким, как прежде – не горьким и безудержным. Сейчас слёзы омывали кровоточащие раны в сердцах влюблённых, смывая всю боль и печаль. Это были слёзы счастья и радости. Монах почувствовал, что больше не нужен, и отошёл, оставляя на своём