вслушивалась в нарастающую таинственность дикого леса. Ей даже казалось, что кто-то дует в рожок где-то за колдовскими стенами хвои.
– Осторожнее, под ноги смотреть не забывайте, – пробухтел Демьян, выведя на опушку с огромным пнём.
Тоска и серая печаль разлились здесь, над корнями некогда могучими, но ныне увядшими и растрескавшимися. Здесь росло великое древо древнее, здесь оно и умерло. Лада замерла, смотря на чёрное корявое пнище, уцепившееся за русскую землю и не отпустившее её даже в смерти. Земля отпрянула, отделилась, просела и взмокла от слёз по исполину, но некуда ей деться было от него. И в объятиях их неживых, застывших, укрытая мрачным мороком под чёрной трещиной лежала она. «Снегурочка», – как сказал Еремей.
Лада, Смиляна и Демьян, обойдя пень, втроём смотрели на бледную кожу спящий девы, на белые волосы и холодные губы. Она и вправду была как из снега вылеплена, и сарафан её молочный, и брови, будто из инея сотканные. Лада невольно коснулась своего лица, ощутила под пальцами жар славянской крови, притёкшей к щекам. Волосы её столь же длинны как у Снегурочки, но черны под стать крылу воронову, и грудь её пышет жизнью наполненная, а не еле шевелится укрытая крестом синих рук.
– Полно глазеть, девушки. Она и так замёрзла, – наконец сказал Демьян. – Берите под ноги, а я под плечи возьму.
Первое прикосновение к коже Снегурочки пробрало до мурашек, точно лёд дотронулся до ладоней. Сёстры поморщились, а старик прицыкнул на них. Страх уступил место жалости, и сострадание выгнало из души предрассудки.
Худенькая на вид Снегурочка оказалась не так уж и легка. Руки успели устать, пока втроём Лада, Смиляна и Демьян медленно и аккуратно донесли несчастную до ручья. Младшая сестра судорожно вздохнула:
– Передохнём.
– Полно тебе, уж последний рывок сделать осталось, – сказала Лада. – Вспомни о варяжских женщинах, идущих в бой плечом к плечу с мужчинами. Представь их и возьми взаймы прыти и доблести.
Смиляна прохрипела, кивнула сестре и, стиснув зубы, взошла на ствол дуба.
Агафья ждала с раскинутым армяком. Покачала головой, увидев бледную деву:
– Диво дивное, чудо чудное…
Снегурочку уложили, закутали плотнее в шерстяной плащ, и тронулись к посаду, толкая телегу. Тогда Агафья добавила:
– А может, и худо с лихом.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Ярослав
«И песнью льётся соловьиной,
И всеми красками пестрит,
Сияет в небе солнцем львиным
Ярило Летний – фаворит…»
(Старая рязанская песня, фрагмент).
Ветер гулял над рекой Окой, шумел камышом, холодил кожу, остужая горячую кровь воинов. Ярослав Удалой и Анисим Великан сошлись в яростной пляске, и только стук дерева о дерево, напоминал, что это всего лишь тренировка.
Вооружённый осиновым мечом богатырь Анисим наступал. Ярослав старался уворачиваться от ударов, отпрыгивая и резко уходя в сторону.