– она опустила голову.
– Я говорил, что не буду смеяться, – отозвался Алек, стараясь не смотреть на ее голые ноги.
– А есть ли разница? Ты представляешь, что такое брак для купчихи?
Алеку стало неловко оттого, что он и в самом деле не представлял.
– Я должна буду уехать в Орловскую губернию и рожать детей, пока не забуду, что такое книги, что такое жизнь, любовь…
Алек поднял на нее взгляд. Отчего она заговорила о любви?
– Ты бы знал, с кем мне предстоит связать судьбу…
– Рина, неужели, твои родители не видят, как ты противишься союзу?
Регина начала хихикать, а потом истерически хохотать, пока снова не разрыдалась. Сквозь слезы она повторяла:
– За что империя так жестока ко мне? За что?! Ко мне! Жестока?
Рина легла на пол и свернулась калачиком. Она умрет от этой невыносимой пытки. Она умрет от несправедливости. А затем его теплая рука вновь опустилась на ее плечо:
– Наша империя добра к тем, кто верен ей, – Алек припомнил слова отца. – Прошу, Рина, поверь, ты не уедешь из столицы.
Алек не мог понять, почему она не хочет замуж. Браки – такая хрупкая вещь, а браки, где изначально нет любви и вовсе ничего не стоят. И все же, лишь на миг представив, что не сможет так легко общаться с ней, внутри у него все неприятно сжалось. Он никому не позволит отнять его Рину.
– Отец, вызывали?
Разумеется, Алека удивила утреннее послание из дворца с приказом явиться, с другой стороны, он точно знал, что ничего дурного совершить не успел, а значит и ругать его не за что. К тому же, ему решительно требовалось каким бы то ни было образом остановить отъезд Рины из столицы. Сам он, признаться, сколько бы голову не ломал, ничего дельного придумать не смог.
– Странно, что ты столь спокоен. – Император соединил пальцы в замок, стараясь не сорваться на крик: так сильно его бесила беспечность сына.
– Дорогой, мы немного обеспокоены твоим досугом, – только теперь Алек заметил Веру Эдуардовну в кабинете.
Еще на словах отца цесаревич заподозрил неладное, а вот нахождение у стеночки матушки в компании вечно лебезящего Носова – подавно. Захотелось лишний раз проверить опрятность мундира: сейчас цесаревич будет за что-то получать и он точно не хочет добавлять себе вины небрежным видом.
– Как ты объяснишь свою, Боже милостивый, работу в цветочной лавке? – наконце развеял все сомнения Павел Федорович.
– Ах, это! – Алек буквально выдохнул, были у него некоторые грехи, но едва ли помощь Рине можно было отнести к этому.
– «Ах, это»?! – император ненавидел себя за то, как сильно его выводит сын.
– Да! – Алек знал, что за ним нет никакой оплошности и решился не уходить в вину раньше, чем попросит за Рину. – Государь, я нашел друга – девушку, которой я жизнью обязан. Мы много гуляем и да, я помогал в цветочной лавке ее семьи, но, отец, ведь нет ничего предосудительного в том, что я помогаю! Не вы ли сами желали привлечь меня к практике?
Он говорил это так искренне, с таким жаром, что невольно Павел Федорович узнал в сыне