имеющую нечто схожее с домами горожан, причем не сильно состоятельных. По крайней мере именно так говорили в столице.
До входной двери Веру Эдуардовну сопровождал лакей. Однако у самой двери поклонился, постучал и коротко сообщив, что Анна Павловна не желает видеть слуг в своих комнатах, удалился. Несколько секунд императрица пребывала в полнейшей растерянности, вызванной тем, что ее оставили одну. Дом призрения какой-то!
Наконец, дверь открылась и на пороге оказалась Аня. Собственной персоной. Отчего-то Веру Эдуардовну ни капли не удивило, что старая знакомая по дому ходит в простых брюках. Ее бы не удивило, если бы обнаружилось, что Аня и по городу расхаживает будто бы какая-то заводская рабочая.
– Здравствуй, Верушка.
Вера Эдуардовна улыбнулась, хотя осталась совершенно недовольна подобной фамильярностью. Совсем недолго ей даже казалось, что будет страшно весело встретиться с Аней. Их ведь столькое связывает. Но увы. Одного взгляда на Ададурову хватило, чтобы понять – в столицу вернулся другой человек.
Аня прежде была такой мягкой и веселой, а теперь, самое естество ее заострилось. Она не постарела. Скорее, напротив, пять лет горестного скитания сделали ее еще прекрасней, что-то иное. Что-то, что человек не в силах описать, лишь почувствовать.
И вот теперь Вера Эдуардовна вошла в гостинную. Не такое уж и скромное место. Стоило ли ради этого приходить сюда?
– У тебя лицо такое, душечка, будто ты пришла в гости к кому-то иному, а застав меня, страшно раздосадована.
Вере Эдуардовне решительно не нравился тон Ададуровой.
– Вовсе нет, Аня. Я так давно не имела удовольствия быть с тобой наедине, что и в самом деле слегка смутилась.
– И в самом деле. Пока я была в монастыре, меня ведь никто не навещал… – протяжно заговорила Анна Петровна, будто бы раскаленный металл переливала в форму, металл, который остыв, непременно обернется клеймом.
– Мы не желали беспокоить твое уединение… – Вера Эдуардовна почувствовала себя девчонкой, только приеховшей в Россию, не имеющую никаких прав и положения.
– Понимаю, – кивнула Анна Петровна. – Всем известно, что горе легче пережить в одиночку.
Императрица совсем потерялась. Она давно не сталкивалась с подобным обращением. И тут Ададурова улыбнулась, очевидно сжалившись над положением совестливой подруги.
– А впрочем, быть может, ты хочешь кофе или чай? Я научилась готовить отменные напитки.
– Сама?
Ададурова пожала плечами:
– Ты, Верушка, права, я не люблю, когда мое одиночество тревожат.
Они прошли в кухню. Вера Эдуардовна силилась вспомнить, бывала ли на кухне хоть одной их резиденции.
– Так чем теперь ты занята? – Анна Петровна принялась варить кофе.
– Разным… Знаешь, благотворительность, балы…
Она расположилась за небольшим столом возле окна и машинально расправила складки безупречного платья.
– Понимаю. Ко мне приехала дальняя родственница,