я вопросом на вопрос.
– Хочешь умереть, почему не задушилась цепью?
Он был любопытный, даже очень. Я повернула голову, посмотрев ему в глаза, хотя это стоило мне всех душевных сил, и ответила:
– Потому что тогда я потеряла бы небеса навсегда. Лучше посидеть на цепи с надеждой на вечное спасение, чем один раз смалодушничать и быть проклятой навеки.
– Странные слова для дочери эльфийки, – сказал он. – Разве жители Зеленых Холмов верят в небеса?
– Прежде всего – я дочь своего отца, – сказала я. – Он был человеком благородным и богобоязненным, и я считаю это добродетелями.
– Как ты видишь будущее?
– Так же, как вы читаете книгу – вижу строки или картины… Только моя книга открывается не по моему желнию, а по своему собственному. Я могу лишь закрыть ее или попросить открыться на странице, где будет говориться о том или этом… Как видите, даже моя ценность провидицы сильно преувеличена. А ведь лорд Уилмор, наверняка, солгал вам, что я вижу судьбу по ладони, глазам, звездам и еще тысячью способов.
– Ты его недолюбливаешь.
– Думаю, вы понимаете – за что.
– Прежние хозяева относились к тебе так же?
Слово «хозяева» больно меня царапнуло. Он считал себя моим нынешним хозяином. Но я не выказала недовольства, потому что требовать к себе уважения – это была напрасная трата времени. Я поняла это еще при третьем хозяине.
– Кто-то был добрее, кто-то нет, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно, – но все были одинаково омерзительны.
Я почти ждала, чтобы он спросил насчет себя, и готова была сказать чистую правду, что из всех хозяев он – самый омерзительный, но дракон промолчал.
Караван двигался вперед, и если не считать, что под плащом я была совершенно голой, чувствовала я себя сравнительно неплохо. Не бьют, не сажают на цепь, не унижают, не кормят объедками – и на том спасибо.
На первом же привале дракон отослал кого-то в ближайшую деревню, и вскоре я примеряла обновку – платье. Поношеное, но чистое, из тонкого сукна. К платью раздобыли пестрые вязаные чулки и деревянные башмаки. Одежда вилланов, хотя я была рада и этому – наконец-то одеться, как подобает человеку, а не бродить голышом, как животному.
На привале раздали простую, но вкусную еду – лепешки, куски холодного мяса, вареного в травах, по горсти каленых орехов на каждого. Мне тоже дали и лепешку, и мяса, и орехов, а дракон протянул мне свою фляжку – из тисненой кожи, на крепкой металлической цепочке.
Прежде, чем начать есть, я прошептала молитву и осенила себя святым знамением, а потом с наслаждением впилась зубами в лепешку, на которую был положен кусок мяса – пахнущий укропом и чесноком.
Мы сидели под деревом, я – на постланом плаще, дракон – просто на земле. Он уже съел свою долю и с интересом посматривал на меня, а когда я закончила с едой и снова прошептала молитву, спросил:
– Ты такая набожная? Отец приучил?
Напоминание об отце показалось мне, как колючка терна в бок, но я ничем не выдала своих