с цветами, стоявшую на полу. Ваза была медная, и опрокинулась, выплеснув воду на ковер, а нежные розы теряли лепестки, но Брюна безжалостно прошлась по ним и рухнула в кресло, вытянув ноги.
Только тут она заметила меня, и глаза ее сузились.
– Ты уже здесь, – проворчала она, выпятив нижнюю губу. – Кто тебе позволил приказывать моей горничной? Шенга, немедленно оставь ее. Пусть причесывается сама.
– Но это велела леди Фредегонда… – пискнула служанка.
– Все хорошо, – я забрала у нее гребень. – Я прекрасно справлюсь.
Шенга благодарно взглянула на меня и подхватила свое рукоделие.
– Принеси мне фиников, – велела Брюна, и горничная исчезла за порогом быстрее, чем я успела провести гребнем по прядям. – А ты… – дочь дракона поманила меня пальцем. – Подойди.
Чуть помедлив, я встала со скамейки и подошла, стараясь держаться на расстоянии двух шагов. Я уже знала, что это и достаточно близко, и достаточно безопасно. Если вдруг девице захочется пнуть меня так же, как вазу.
– Это мой гребень, – сказала Брюна. – Не смей его брать.
– Хорошо, – я тут же положила гребень на туалетный столик.
– Как тебя?.. – Брюна покрутила рукой в воздухе, живо напомнив свою бабушку.
– Мелхола, – подсказала я.
– Дурацкое имя! – фыркнула она и тут же спохватилась, строго сведя к переносью брови: – Эй! Когда спрашиваю, отвечай мне – миледи Брюна. Поняла?
– Да, миледи Брюна, – ответила я, стараясь говорить спокойно.
– В этом замке, – она для верности показала на пол и потолок, – все слушаются только меня. Потому что отец по-настоящему любит только меня. Бабуля уже выжила из ума, а эту гадину Ундису он скоро выгонит. И остаюсь только я – его единственная и любимая дочь. Я – хозяйка Намюра. Тебе ясно?
– Да, миледи Брюна.
– Уже лучше, – она сцепила руки на животе и откинулась на спинку кресла. – Отец сказал, ты – дочка его товарища. Кто твой отец?
Мысли мои заметались, как перепуганные птички-крапивники. Что мне ответить? Надо ли сказать правду? А если герцог будет недоволен?
– Мой отец – лорд из Лейеша, – ответила я, чтобы долгим молчанием не вызвать недовольство Брюны. – Но я почти ничего не знаю о нем. Я воспитывалась в монастыре, а отец давно умер.
– В монастыре?! – черные, будто нарисованные угольком, брови Брюны изумленно приподнялись, а потом она расхохоталась. – Тогда понятно, почему ты кланяешься так неуклюже. В монастыре ведь учат только молиться. Ты умеешь танцевать?
– Нет, – призналась я.
– Петь?
– Нет.
– А музицировать? Играешь на лютне? На флейте? А может, на вьели?..
Это было унизительно – отвечать все время: нет, нет, нет…
– Да что же ты тогда умеешь? – презрительно смерила меня взглядом Брюна.
– Меня научили читать, писать, вести счета и я немного знаю о травах – какими лечить кашель, какими успокаивать сердце…
– То есть ничему, – перебила меня дочь дракона. – Все