нижняя шелковая рубашка, белье, чулки и простые кожаные туфли – немного стоптанные, но с крепкими каблучками-стаканчиками.
– Благодарю, – сказала я тихо. – Могу я попросить вас оставить меня одну?
Последовало новое фырканье, и леди резко повернулась ко мне спиной.
Путаясь в вязках и шнуровках, я постаралась одеться так скоро, как только смогла. Последними я натянула чулки и примерила туфли – они были мне чуть велики, но это не страшно. С ног не свалятся – и ладно.
– Я все, леди Фредегонда, – произнесла я, и старуха обернулась.
– Тебя надо причесать. Идем, поручу это горничной Брюны.
Похоже, теперь мне предстояло более тесное знакомство с дочерью дракона, и я мысленно пожелала себе терпения и стойкости.
Женские комнаты располагались на третьем этаже, и леди Фредегонда толкнула одну из дверей. Я осторожно переступила порог и оказалась в очаровательной комнате – очень светлой, стены которой были обиты розовым шелком, а балдахин над кроватью и обивка мебели были из пунцового бархата. Букеты поздних роз стояли на столике, где валялась забытая лютня, и на полу возле туалетного столика. Я успела заметить тончайшие красные чулки на подлокотнике кресла, флаконы из разноцветного стекла с ароматическими маслами, шкатулку, крышка которой закрывалась неплотно, потому что оттуда, как змеиный язычок, свесилась нитка с гранатовыми бусинами…
К моему огромному облегчению, леди Брюны в комнате не было, а молодая женщина, сидевшая с вышиванием на скамеечке у входа, вскочила при нашем появлении.
– Это – Шенга, горничная моей внучки, – объявила леди Фредегонда. – Шенга, причеши эту… м-м… леди. И заплети ей волосы. Некрасиво, когда девица ходит лохматой.
– Слушаюсь, – горничная сделала маленький книксен, старательно опуская глаза.
– Тебя только причешут, – сделала мне внушение хозяйка Намюра. – Не вздумай утруждать Шенгу. Одеваться будешь сама. И стелить себе постель тоже.
Я сделала такой же маленький книксен, как служанка, и леди Фредегонда, похоже, осталась довольна.
– Пойду распоряжусь, чтобы тебе приготовили комнату, – сказала она, милостиво кивнув. – Ужин в восемь вечера. Часы стоят в зале, на первом этаже… Ты ведь знаешь, что это такое?
Вопрос был явно ко мне, и я не смогла удержаться, чтобы не съязвить:
– Да, миледи, я знаю, что такое – первый этаж.
– Я о часах, – фыркнула леди Фредегонда, но взгляд стал холодным и пронзительным.
– И что такое «часы» тоже знаю, – ответила я, поглядев ей в лицо.
Одно мгновение – и я увидела не комнату в теплых розовых тонах, и не чопорную старуху в черном, а молоденькую белокурую девушку, которую нес на плече мужчина – высокий, широкоплечий, с гривой иссиня-черных волос. Я видела, что хорошенькое лицо девушки болезненно кривилось – ей было неудобно ехать на плече, но она только кусала губы и сжимала кулаки, а по щекам текли слезы – крупные, светлые. Такие же светлые, как ее глаза…
Я замерла, потому что книга услужливо