Про вещи скажи, а то Федорович, медведь, все перемнет своими лапами.
Федорович – дворник, и правда, огромный, как медведь, мог не только передавить вещи к дамской дорожной сумке, но и выжать воду из камня, поэтому предупреждение Ираиды было актуальным. Лизе все больше казалось, что эта Ираида знает их быт до последней детали, и может быть, даже лучше, чем она.
Остаток времени до ужина Лиза провела на узком неудобном диванчике, пристроенном у каменной стенки комнатного фонтана. Он уютно журчал, навевая покой и сон, ароматы из столовой доносились умопомрачительные, и Лиза задремала, уютно уложив голову на бархатную подушку спинки.
…
– Что со мной, Борис? Я заболела? Почему ты меня сюда привез?
Сознание медленно возвращалось к Лизе, она беспокойно оглядывала палату, и страх не был бы настолько сильным, если бы не бегающие, скользкие глаза мужа. Он, вроде и смотрел на нее, но как-то мимо, чуть в сторону, куда-то на висок. Над кроватью, неприятно отсвечивая металлом в солнечном заблудившемся лучике, падающем из неплотно прикрытого окна, хищно нацелилась держателем прямо в грудь стойка для капельницы, и тоненький канал соединял набухшую вену Лизиной руки с огромной, страшной, чуть опалесцирующей бутылью. Вместе с сознанием возвращалась и память, и в ее туманных неверных глубинах проявился столик в уютном любимом кафе, огромная чашка капучино с корицей, пара миндальных пирожных на белоснежной тарелочке, блудливый взгляд Бориса, худую девицу в темном плаще, сидящую за дальним столиком и смолящую длинную черную сигарету…И дурноту…вместе с приторным вкусом миндальных сливок в пересохшем рту…
– Тебе стало плохо, Лиза. Ты потеряла сознание в кафе. Но сейчас все хорошо, нам помогли, тебе придется полежать здесь с недельку. Может, чуть больше, врачи посмотрят. Давай, не хмурься.
Борис (тогда Лиза еще называла его так про себя, что-то даже чувствовала к нему, это сейчас ее внутренний голос отказывается произносить это имя, только “Борис Михайлович”, да “муж”) смотрел напряженно и смутно, потом поднялся, ласково потрепал жену по плечу и вышел из палаты.
Через три дня Лиза уже скакала по коридору, строила глазки симпатичному интерну, поминутно вытаскивала из кармана пижамы телефон, тыркала в “домой” , но телефон молчал, как зарезанный, не звонила даже мама. Нет, конечно, они звонили, но четко. по расписанию – утро, вечер, коротко: ”Как дела, все ли хорошо, что давали на завтрак, гуляла ли во дворе”. Лизе этого было мало, она тосковала по любви, и каждый раз, когда звонил Борис, ждала чего-то. Но ничего не случалось… А в тот день к ней прислали Виктора…
Виктор тогда еще был простым шофером, даже не личным, возил продукты, выполнял поручения – “съезди туда”, “отвези то”. Лиза вообще на него не обращала внимания, так, бегает какой-то парнишка, правда высокий. стройный, широкоплечий и очень симпатичный, но ведь прислуга, что на него смотреть. А тут, когда он вошел в палату, аж присела – до чего хорош. Глянул шутливо и ласково, протянул букет, поставил на тумбу корзинку с фруктами.
– Хозяин сегодня не