Сама Елизавета Павловна открывала и закрывала рот как выброшенная на берег рыба, но так и не смогла подобрать слов. Мою метафору она прекрасно поняла.
Я же развернулся, крепче сжал руку Софьи и потянул её к выходу. До самой её опочивальни мы шли молча. Остановились у двери.
– Пожалуй, моя идея была глупой. Не стоило привозить вас сюда. Простите меня…
Так и не смог отпустить её руку, словно мир рухнет, если сделаю это.
– Вы ни в чём не виноваты, Аристарх Валерьевич. Просто она боится за вас, переживает, что вам вновь сделают больно.
В глазах Занозки было столько сочувствия…
Не знаю, что на меня нашло. Я просто сжал её в объятиях и накрыл губы своими. Она даже пискнуть не успела.
И до чего же сладок был её поцелуй, со вкусом спелой вишни, пьянящий и сводящий с ума.
Когда до меня дошло, что творю, я просто отпрянул. Софья так и стояла с закрытыми глазами и с пунцовыми от смущения щеками. Губы её припухли.
– Мы завтра же уедем, – хриплым голосом нарушил тишину, – Я распоряжусь, чтобы твои…ваши вещи подготовили.
Занозка раскрыла глаза, полные растерянности, нахмурилась. Но я поспешил уйти.
Стоило объясниться. Хотя бы попытаться. Ведь до сих пор и сам не разобрался в себе, чтобы и ей раскрыть свои чувства. Да и поймёт ли?
Слишком молода, чтобы привязывать её к себе. Но ведь уже привязал плетением душ…
Добрёл до своей комнаты, упал на кровать и уставился в потолок. Я совсем запутался. Пора это признать. Знаю точно, что с матерью всё же стоит поговорить. Она перегибает. Не дам Софью в обиду. Никому.
И пусть даже Заноза выберет свободу, после истечения срока целительского заклинания. Я буду за ней присматривать.
На лице появилась глупая улыбка. Пусть я её не видел, но чувствовал, что именно такая, как у пятнадцатилетнего мальчишки, что впервые влюбился.
Стук в дверь выдернул меня из мечтаний. Глупое сердце понадеялось, что это Софья. Разум же быстро вычислил того, кто может беспокоить.
Так и есть. На пороге стояла моя мать.
– Арист, твоё поведение за ужином неприемлемо! Ты должен вернуться и извиниться перед гостьями!
Опять она за своё. Терпение лопнуло.
– Ты услышишь меня хоть раз или нет?! Я люблю Софью и твои гостьи – это твои проблемы.
Мать застыла у двери, прищурилась.
– Я ведь хочу для тебя, как лучше!
– Тогда хотя бы попытайся узнать Соню получше, а не сватай мне этих расфуфыренных аристократок! А впрочем, уже не важно. Мы утром уедем, – махнул рукой я.
В глазах Елизаветы Павловны читалось расстройство. Она прошла к креслу, опустилась в него, приложила руки к вискам.
– Хорошо. Твоя взяла. Если вы задержитесь ещё хотя бы на неделю, я попытаюсь вести себя более сдержанно.
Впился в герцогиню взглядом. Издевается она, что ли? «Попытаюсь». Не это я хотел услышать. Опять что-то придумала?
– Я обсужу этот вопрос с Софьей.
Мать закатила глаза и поднялась с кресла.
– Хотя бы неделя, Арист. И пусть