словосочетание «ущербная луна», мы поспешим трепетно, но хладнокровно приравнять древнекитайскую «искривленность» к современной отечественной «ущербности». Помимо вышесказанного, знак «цюй» обозначает все неправильно-лицемерное и даже низко-подлое, противоположностью чему как раз и будет непреклонная искренность, сострадательная отвага и скромная самоотверженность. Это ли не истинное совершенство (цюань), преображающее двуногих хомохищников, как говорят братья христиане, в «подобие Светлого Бога». Ух-ух!
(7). Начало строки сообщает, что древний мудрогерой, успешно усвоив диалектические максимы первых шести строк, мужественно через них перешагивал, безоглядно заключая в своих объятиях Одно-единое. У Хэшан-гуна и Ван Би – это «是ши 以и 聖шэн 人жэнь 抱бао 一и» (Поэтому Мудрый обнимает Одно-единое). На годянском бамбуке главы нет, а мавантуйские копии записаны как «是ши 以и 聖шэн 人жэнь 執чжи 一и», где «чжи» – держать в руках, брать и соблюдать. К чему приводит такая его жизненная позиция рассказывает вторая половинка строки. В текстах Ван Би и Хэшан-гуна она состоит из четырех иероглифов «為вэй 天тянь 下ся 式ши», где «вэй» – действовать, делать, быть, стать, выступать в качестве, to act as, to serve as, to behave as; «тянь ся» – все, что под Небесами; «ши» – эталон, образец и общестандартное мерило. В мавантуйских текстах иероглифов уже пять – «以и 為вэй 天тянь下ся 牧му» (бином «и вэй» – принимать за, считать за, полагать; «му» – пастырь иль пастух). Wing-tsit Chan: «Therefore the sage embraces the One аnd becomes the model of the world» (Поэтому Мудрый обнимает Единое и становится образцом мира). Lau Din-cheuk: «Therefore the sage embraces the One and is a model for the empire» (Поэтому Мудрый обнимает Единое и является образцом для империи). Малявин В. В.: «Вот потому премудрый держится за Единое и так становится мерилом мира». Маслов А.А. сгущает пафос, выводя на сцену колонну бодрых мудрецов: «Таким образом, мудрецы объемлели Единое, делая его принципом Поднебесной». Роберт Хенрикс (мавантуйские тексты) видит это скопление иероглифов так: «Therefore the Sage holds on to the One and in this way becomes the shepherd of the world» (Поэтому Мудрый держится за Единое и так становится пастырем мира). В примечаниях он добавляет: «Also in line 7, the Ma-wang-tui texts tell us the Sage will in this way become the «shepherd» (mu) of the world, not its «model» (shih); with «shepherd» being a known reference to the ruler in the political writings of the time, the sayings in this chapter would seem to have a specific, political focus instead of a general one» (Также в строке 7 мавантуйские тексты говорят нам о мудреце, который таким образом (обняв Единое) становится «пастухом» (му) мира, а не его «эталоном» (ши). Поскольку правитель в политических сочинениях того времени часто именовался «пастухом», похоже, что высказывания этой главы имеют не общую, а специфически политическую направленность).
Нам, с Великим Пекинесом, без разницы, кто и что отплясывает вокруг «Дао Дэ цзин», но вот соседские куры интересуются, как бы им побыстрее объемЛЯлить Одно-единое, чтобы стать мерилом принципа на всю деревню? Ох-ох. Дело в том, что эталонным «образцом», образцовым «эталоном» и универсальным «мерилом» для всех, произрастающих под Небесами нестабильных феноменов, является Дао или все то же Одно-единое. Pourquoi? Ceci est elementaire! Одно-единое или абсолютное постоянство Дао-реальности – это изначальная точка отсчета для любых вариаций обусловленного дефинициями иллюзорного дуализма. Ведь прозрачный свет Дао-реальности блестит в глазах домохозяек всеми цветами