красотой…
Пусть всегда будет солнце!
Кто приближается к Аполлону, для того посредником в работе будут трииналии Вакха, и он завершит работу с помощью невыразимого имени.
Человеческое восприятие устроено так, что представление о предмете, как правило, может превосходить сам предмет из-за особенности добавлять к неизвестному привходящие смыслы и приписывать несвойственные тому значения. Наверное, поэтому я так люблю разглядывать детские рисунки. Любой детский рисунок – это шедевр, если, конечно, рассматривать его без искусствоведческого снобизма и привычного рационального взгляда на вещи.
В детстве – все равны, равны не в привычном понимании количественного или качественного равенства, а равенства в мечтах и дерзаниях. При том ребёнок рисует мир, о котором он, в сущности, ничего не знает. И образы его наивных рисунков обычно пронизаны кантианским пониманием «вещей в себе», что редко случается с маститыми мэтрами, пытающимися изобразить это сокрытое в природе невыразимое нечто. К тому же в работах мастеров всегда виден тот достижимый предел, к которому они стремились своим многолетним трудом и глубинным погружением в среду профессионального ремесла.
Зато в рисунках детей – полная свобода от канонов и штампов. И в них нет авангардистской неискренности и нарочитости, присущей художникам, желающим удивить и заморочить почтенную публику, а только непосредственность и бессознательное отображение того мира, в котором дети хотели бы жить. Мир, конечно, со временем их изменит, и только в их детских рисунках останутся зыбкие угловатые дома, где обязательно живут счастливые люди, добрые звери, без боязни выходящие к людям и зелёные облака, медленно плывущие по небу в педантичную тетрадную клетку.
Наверное, когда эти дети вырастут, они построят бездушные пугающие высотки, будут ходить на охоту и никогда не смотреть на небо, где, быть может, нет-нет, да и проплывут зелёные медленные облака.
Да, так, к сожалению, постоянно случается со взрослыми детьми. Но каждый из них всё равно будет помнить тот простенький побудительный мотив, согласно которому они так увлечённо рисовали воображаемый мир в своих детских тетрадках: «Пусть всегда будет солнце!»
«И сталкивающихся глыб скрежещущие пережёвы…»
Лёд шевелится внизу, как живой…
Издали мне представлялось, что впереди, блистая белоснежной чешуёй, к водам Балтики спешит огромная ледяная змея. Но когда я оказался над остроугольной опорой моста, прежнее впечатление от движения ладожского льда по Неве рассыпалось, и воображение уступило своё место реальности, открыв передо мной эпическую картину неисчислимого множества плывущих по воде пожелтевших ледяных глыб. Было даже сложно представить, что все они некогда составляли единый озёрный материк, прочный и нерушимый, который, наверное, мог бы просуществовать целую вечность. Теперь же, спотыкаясь