за карьером стонал, как раненый зверь. Даниил швырнул окурок в снег – искра на миг осветила его лицо, изъеденное морщинами страха.
– Сергей… – он крякнул, поправляя рваные перчатки. – Тот парень из гаража, помнишь? Говорил, они «просыпаются» от страха. Как будто чую́т пот. Слышат, как сердце колотится.
Из-за рваной завесы снега выступила фигура – сгорбленная, в пропитанной мазутом телогрейке. Сергей. Его лицо, изъеденное морозом и бессонницей, напоминало карту местности, где все дороги вели к пропасти. Он шагнул к ним, спотыкаясь о невидимые камни, и Збигнев заметил, как дрожат его руки – не от холода, а от того, что годами копилось под рёбрами, как ртуть в разбитом термометре.
– Вы… вы пришли, – Сергей схватил Збигнева за рукав, оставив на бушлате жирный отпечаток. Глаза его бегали, как крысы в ловушке. – Я звонил неделю назад. Сын… он ушёл сюда за какой-то хренью для школьного музея. Говорил, тут техника со спутников валяется… – Голос сорвался в хрип, и он вытащил из кармана смятый снимок: мальчик лет двенадцати в очках с толстыми линзами, на фоне карьера. Тот самый, что теперь зиял за их спинами.
Даша взяла фото, и свет фонаря выжег на нём пятно – будто карьер уже начал поглощать изображение.
Где-то в глубине тоннеля заскрежетал металл, и Сергей дёрнулся, будто током ударило.
– Они его нашли раньше нас, – прошипела Линда, сжимая нож так, что костяшки побелели.
Линда направила фонарь на дорогу – луч вырвал из тьмы ржавые рельсы, уходящие в глубь карьера. На одном из шпал болтался детский ботинок, набитый снегом.
– Как призраки? – её голос звучал плоским, будто зачитанным по учебнику. Нож в её руке дрожал, но не от страха – от холода, въевшегося в кости.
– Призраки – это тени прошлого. – Даниил сгрёб снег в горсть, сжал, будто пытаясь слепить защитный амулет. – А эти… Они как ржавчина. Разъедают реальность. Сергей показывал – на стене гаража, где они с мужиками самогон гнали, пятно было. Сперва маленькое. Через неделю – уже оскал, зубы, глаза…
Женя пригнулась, снимая на плёнку трещину в асфальте. В объективе мелькнуло нечто – чёрное пятно, пульсирующее в такт её дыханию.
– Проект «Тень», 1986… – она бормотала, зубы стучали о диктофон. – Облучали полихлорвиниловыми линзами… Электрошок… а потом добровольцы начали видеть свои тени. Отдельно.
Збигнев молчал. В ушах звенели слова Директора, записанные на старую магнитофонную кассету: «Зона-42 – ключ. Уничтожить всё. Даже если придётся сжечь её…» Его пальцы нащупали в кармане гильзу – ту самую, что Даша подарила после их первой вылазки. «На удачу», – сказала тогда. Теперь гильза пахла порохом и её духами – дешёвой «Красной Москвой».
Где-то впереди, за поворотом, хрустнул лёд. Линда резко развернулась, луч фонаря вырвал из темноты стену гаража №58. На ржавой табличке «Прогресс» висел детский рюкзачок – тот самый, что был на фото у Серёжи.
– Маяк… – прошептала Женя, внезапно поняв. – Они же реагируют на эмоции.