Эльзой, и в наших взглядах веселья не было, а лишь явный ужас.
– Говорила я вам, госпожа, а я еще сынишку с ней отпускала, – сухо пробормотала кухарка и в сердцах выплеснула кислое молоко на огонь.
Не могу передать тебе, дорогой брат, как я была напугана и поражена. До самого последнего момента я боялась поверить и надеялась, что все это случайное совпадение.
“Что делать теперь?” – мучилась я сомнениями, – “Ведь я не в силах из-за нелепых подозрений в ведьмовстве отказать женщине в приюте. Она всеми силами старается помочь нам”.
Мелани несколько раз пыталась заговорить или пошутить со мной, но заметив некую отчужденность и холодность с моей стороны, и, видимо, приписав это моему желанию искать одиночества из-за болезни отца, в конце концов оставила меня в покое. Я часто видела, как она берет лошадь и выезжает из замка поутру, чтобы собрать свежие травы. Зная, что она продолжает каждый вечер приносить лечебный отвар отцу, я подгадывала свои визиты так, чтобы избежать с ней встречи. Отец находился в том же плачевном состоянии, но дух его окреп, и надежда затеплилась в его глазах. Несколько раз порывалась я открыть отцу свои подозрения, но всякий раз видя, как полагается он на спасение при ее помощи, умолкала.
В полдень четвертого дня после случая на кухне меня разыскал капеллан. Он был похож на нахохленную старушку: весь сморщенный, всклокоченный, недовольно шныряющий взглядом. После слов приветствия и благословения он сделался грустен и попросил дозволения говорить со мной откровенно о предмете, коий нам следует сохранить в тайне. Я внутренне подобралась и жестом попросила продолжать. Священник начал:
– Дочь моя во Христе! В последние дни до меня стали доходить слухи, что высокородная гостья замка водится с врагом рода человеческого. Первое время я пытался увещевать и успокаивать слабых разумом, разносящих эти сплетни, мешая им подвергать сомнению чистоту души и помыслов этой несчастной женщины. Но с тех пор все больше происшествий подтверждают возможную правоту молвы. Вы их прекрасно знаете, и я не буду их повторять. Однако они подтолкнули меня к крамольной мысли, да простит меня господь, если я ошибаюсь: а не отравляет ли именно она нашего господина, прикрываясь благими намерениями лечения? Откуда она столь много знает о ядах и их врачевании? Да и знает ли? Каждый раз после ее отвара, граф де ла Рош рвет желчью с кровью и теряет свои силы вместо сохранения баланса