вскользь имя Макария, многие годы успешно, как никто иной, наставлявшего юного государя в премудростях жизни и долга служения престолонаследию, в связи с тем, что даже будучи, по несчастию, отдалённым от средоточия власти, коим является царский трон, некие подвижники и там, в мирных дальних обителях, ведя затворническую жизнь, могут показывать примеры пользы и настоящего богоугодного деяния… Государь, всегда острой иглой принимающий всякое поминание прежнего, некогда приятного, но глубоко теперь огорчающего, на сей раз ничем не выдал сего, а снова соглашался. И в пример приводил многих мудрых и просветлённых старцев, и сильных пастырей, и их заслуги… Особо же выделил среди прочих игумена Соловецкого Филиппа Колычёва, что в благочестии не праздно временем распоряжается, а в обители подопечной своей полноценное хозяйство учредил, чтоб монахи сами себя во всём обиходить могли, и не только себя, а и мирян окрестных в нужде тем поддержать, а разве не в том главная польза монастырского и церковного устройства, чтобы, паству в вере содержа и греховность преуменьшая, во всякое время быть всем страждущим опорой и поддержкой не только словесно… Иначе, для чего нужны дары, монастырям щедро приносимые, и богатства, ими копимые, как не для того, чтоб в трудное время, такое, как сейчас, к примеру, их на благо всего мира употреблять? Мельницы, от водяного колеса работающие, поставил, и дозволяет всякому поселянину своё зерно там молоть под присмотром, и платы за то никакой не взимает, кроме положенной церковной доли. Полное плодами труда своего обеспечение общины монастырской обустроил. Всё предусмотрел рачительно: крупорушку, квасные заготовления, соль добывает даже, и кузницу с молотом, что от приспособления особого бьёт, и силы тем молотобойца сберегает. Вот всем нам пример достойный и Богу служения, и людям.
Видно было, что понял митрополит, куда Иоанн клонит опять, ловко от его собственного обиняка уведя речь. Но тут трудно было с государем не согласиться.
– Так и есть, государь, – с глубоким вздохом произнёс патриарх, – сколь многих ныне монастырские владения принимают, и от мора пограничного бегущих, и от прочих разорений и бедствий. Наказ твой исполняется свято – хоть репою, хоть лепёшкой гороховой пополам с лебедою, себе во всём отказывая, кормят обители по мере сил пришлых, бескормицей неурожая с мест своих согнанных…
Иоанн будто бы напрягся. Всякое указание на «согнание с места» теперь принимал он себе в пику, и не в неурожае тут дело было и не в моровом поветрии, а, виделось ему, в осуждении тайном Афанасием его опричных замыслов, переселений Казанских да испомещений нового своего дворянского воинства на старые боярские вотчины. Будто бы бедствия и запустение земли то влекло для люда простого, от таких потрясений, от бесхозицы, урезания наделов прежних и промашек новых, неопытных хозяев, молодых большею частию, занятых всегда службою, а не делами имения… Вот и бегут землепашцы, едва Юрьева дня дождавшись, куда могут, к лучшей доле